Март 2012
Ален ШАКИРОВ
Вы не поверите, но здесь живут специально обученные гигантские амфибии, наделенные гипертрофированными рецепторами движения. Животные сонно лежат на дне, изредка разевая пасти, и, кажется, ничто не может их вывести из этого состояния. Тем не менее, если поблизости вдруг появилась бы диверсионная группа, они мгновенно повыскакивают и незамедлительно уничтожат всё живое. Но почему же в таком случае нас двоих, шумно продирающихся сквозь тростники вдоль болота, всё еще никто не атаковал? Всё очень просто, заверял я Командора, явно затянувшееся ожидание нашего конца легко объясняется низкими температурами, которые продержат боевых земноводных в режиме гибернации вплоть до самого схода льдов. Только так можно было объяснить поразительное везение экспедиции Калмыкова несколько лет назад, все члены которой вернулись домой в добром здравии.
Но, коллега, неужели вы допускаете возможность столь очевидного промаха со стороны советской милитаристской машины, – что за светлую голову озарила нелепая идея обеспечивать охрану объекта подобного значения стараниями амфибий, спящих едва ли не большую часть года? Мыслите шире, дражайший, – не унимаюсь я, – в зимнее время эстафету фортификации принимал комплекс легких минометов на автоматических турелях, снабженных детекторами движения. Вам кажется странным, что Вас ещё не измельчило, словно в шредере? – но ведь все провода в округе давным-давно повыкопаны, и единственная электрифицированная точка на много километров вокруг – это находящийся в аренде у России «Днепр».
Так, споря и фантазируя, мы с Эргартом прогуливались вдоль береговой линии, высматривая в вереске перед собой вероятные помехи для движущегося чуть позади Кпонга. Размеренно ворча прогоревшим глушителем, тот полз по степи, наконец начинавшей потихоньку оттаивать, с протекторов грузовика отваливались большие комья глины.
Странное всё-таки это было место, древнее, лишенное живого движенья, с нечастой желтизной неотшлифованных водою скал, с робко торчащими среди них то ли травинками, то ли кустиками, похожими на воткнутые в песочницу шаловливой ручонкой голые прутки… Пейзажи сгинувшего времени, в котором вечная мерзлота заставляет вереницы медлительных волосатых слонов устало ползти на Юг. Но вот из-за поворота выныривает оливковый КАМАЗ с российскими номерами, с ревом выдавливая наш 66-ой на обочину, и с крутояра открывается совсем другой вид, так похожий на миры Гаррисона, где на покинутых планетах, покрытых шрамами сражений, заметны еще останки техники Предтеч.
Берег был завален типичным строительным хламом, но в кучах разбитого кирпича и бетона проглядывали пухлые журналы, которые в свое время вели люди, охранявшие воздушное пространство над Союзом. Осенью 1989 года некто описывает проблему возникшую в работе ЭВМ – аккуратный почерк, старательно вклеенные фотографии каких-то реле, транзисторов, схем… Распухшие от влаги, потекшие, они бесформенными светлыми пятнами лежали по всему побережью, грязные страницы бегло перелистывал легкий бриз, и было так страшно видеть что практически не использованная РЛС «Дарьял-У» лежит в руинах, бесславно почив на фоне лозунгов о дивном Новом Мире ‘2030.
На момент, когда страна начала рассыпаться, станция могла засечь любой объект крупнее голубя на расстоянии до семи тысяч километров. Какое-то время напичканный электроникой фрагмент ядерного щита простоял в оцепенении, но еще до того, как он был отрезан от энергоснабжения, началось стихийное разграбление. Он был большим, и из-за этого стоны агонирующего колосса разносились на много километров вокруг; когда он горел, небо над заливом на целые сутки становилось черным. Когда он оказался в центре международного скандала, следовали отставки ответственных вплоть до министров. Полдюжины человек погибло на работах по демонтажу приемной антенны. Его разбирали не одно десятилетие, и начинало уже казаться, что резкий силуэт приемной антенны Дарьяла на фоне песка и воды останется навсегда памятником ядерной войне… Поблизости замер до весны военный городок, почти разрушенный Балхаш-9, или как называют его местные и когда-то жившие здесь, просто «девятка». Ей осталось совсем немного. Здесь находятся те, кто служит в космических войсках Российской Федерации на территории Казахстана.
За последнюю неделю контрастных полос на поверхности зеленоватого льда стало заметно больше. Самый широкий из разломов вскрывал панцирь через всю акваторию залива, натыкался на мыс, где в свое время спорила о чём-то со стихией громадина Станции, круто сворачивал от скал к центру озера и снова выпрямлялся на поблескивающие в стороне Тасарала огоньки.
Круша кристаллики хрупкой поверхности последнего льда, мы подходим на проверенное место уже в темноте, под кривляньем мартовской луны, подсвечивающей из-за растрепанных облаков. Эргарт торопит меня. Сколько раз доводилось простывать на таком обманчиво теплом льду, когда морозы вроде бы отступают уже, и лунки не мерзнут, и дует легкий ветерок. Вот в освещенной полосе показываются один за другим поводки с сидящими на них воблами, все как одна бодро шевелящими хвостами, и нет среди них ни одной хотя бы битой. Обреченно опускаю лески обратно, встаю со льда и перевожу тумблер фонаря на максимум. Свет тускло отозвался на номерном знаке Кпонга, словно тот находился где-то в сотнях километров от нас. Какая досада: даже наш условно непьющий водитель, Ксан Этоныч, любил на длинном полевом привале дёрнуть рюмашку-другую, под заливное из вчерашнего судачка.
Под прибрежным откосом едва заметна выцветшая металлическая будка, как у строителей, и впервые за всё время дверь была открыта, а рядом стоял человек. Под зарешеченным фонарем похлопывал себя по карманам щупленький аташка в обязательной шапке-скотокрадке, шуволя во рту тщательно помятой сигаретой.
Чиркаю зажигалкой. Нет, в Балхаш не сегодня. Наверное сразу домой, в Алма-Ату. А продукты оставим, без вопросов. С его слов, в конце весны истекал срок договоренности, и россияне уходят с последней РЛС в этих краях. В мае должны будут приехать рабочие, и ему здесь будет уже не так скучно. Мы немного поспорили, но было понятно, что старик мало обманывал нас.
…Усидеть в чреве Кпонга было тяжело, грузовик сильно бросало, так как все более-менее целые плиты дороги, ведущей на «девятку», были выкорчеваны старательными аборигенами. В овальном окошке последний раз выпрямились светлым фасадом гигантские стены с развевающимся над ними триколором, и снова потянулись привычные километры замусоренных равнин. Не хотелось думать, что судьба станции сложится так же, как у других объектов СПРН Прибалхашья. Нас учили в школе по старым картам, и поэтому мы не видели особой разницы, флагу какого из двух государств развеваться на ветру, если «Днепр» как прежде, останется нести боевое дежурство в Голодной степи…
Метки: Ален ШАКИРОВ, Бетпак-Дала
