Денис УРУБКО
Заилийский Алатау точкой опоры возвышается за широкими равнинами, засушливыми степями, где ветер вольготно гоняет кусты перекатиполя и стада сайгаков. Широкий бастион Тянь-Шаньских гор поднимается подобно очередному миражу, но в отличие от него дарит людям прохладу и защиту. Тысячелетиями караваны прогуливались у его подножия с востока на запад.
До сих пор по следам Шёлкового пути можно отыскать места давних стоянок, древние курганы, места переправ. На север распахивалась бескрайняя даль, а с юга мир был заперт величественной стеной. Белоснежные вершины крутыми обрывами поднимались над равниной, орошали её быстрыми свежими реками. И солнце катилось над кругом жизни подобно мерилу добра и зла – вечность покоилась на плечах горных гигантов.
– Когда в Туюксу работали альплагеря, людей приезжало очень много, – рассказывал Бобир Шакирович Мансуров. – Командами по сотне альпинистов.
– Не только из Казахстана?
– Со всего Советского Союза. Здесь всё рядом!
– Ну уж нет, – скептически пожал я плечами. – Четыре-пять часов подход, потом час лазания по маршруту. В других местах наоборот. Подход очень близок, но лезть приходится сутками.
– А ты выбирай себе маршруты по вкусу! – улыбнулся он. – Когда я первопрохождение на пик Комсомола делал, то получилось очень красиво. Неделю лежал – в подзорную трубу изучал линию.От Талгарского перевала совсем рядом.
Выбирать маршрут? Долгое время эти горы казались обыденностью. Думалось, что так везде, другие районы близки и доступны, скальные стены поднимаются по всему миру. Но после путешествий я начал воспринимать ущелье Туюксу острее, скучать по его теплу летом и суровому лику – зимой. Здесь концентрация альпинизма – в одну точку. И можно найти восхождения на любой вкус. Хочешь – балансируй по ледяным гребням, пронзённым насквозь январским низким солнцем. Лезь на крохотных зацепах по согретым в июльский полдень скальным бастионам. А можно бежать на скорость по вытянутой дистанции, что превращает мышцы в пружины.
– Ден, куда отправимся? – дотошно интересовался Александр Чечулин.
– Предлагаю на пик Учитель. Есть там пара интересных новых линий.
В течение многих лет я обдумывал несколько проектов. Как говорится: «А мыслишки-то куда девать?» В воображении всегда было много интересных линий.
Так, в районе «появились» новые вершины Холодные Перья, Аскер, Мария и Век. С маршрутами разных уровней. А на некоторые горы, известные давно, получалось взглянуть под особым углом.
И тогда на фотографиях скальных бастионов я выводил дополнительные линии, пройденные с друзьями – на Октябрёнке с Пионером, первая стенная «пятёрка» на Йошкар-Олу – маршруты красивые и логичные.
Руки и душа помнили будоражащее чувство – быть первым, сделать такое, что открылось только мне. Это схоже с порывом творчества. Словно художник надумывает опустить кисть на холст и провести свою, никем не познанную нить. Как росчерк по полотну картины. Пусть мозги срываются, пусть распахивается душа навстречу звёздному небу… Но хотелось выполнять что задумал, чего не хватает в обычной жизни.
Первым из новой короткой серии «первопроходов» стал маршрут на пик Учитель. Так получилось, что компанию согласился составить Александр Чечулин. Выжатый шестидневной рабочей неделей, он тем не менее сумел пробуровить сонные глаза и ранним утром выкатить их из машины на закончившуюся асфальтовую дорогу.
– Санёк, темноты бояться нельзя, – почему-то шёпотом сказал я.
– А кто боится? Никто не боится! – дерзко заявил он, цепляя фонарь на лоб. – Темнота друг молодёжи.
– Ага, – скептически подобно автомату ответил я, – в темноте не видно рожи.
Ногами в очередной раз мы промеряли дистанцию до Альпенграда. Площадки зеленели травой, демонстрируя глобальное потепление. Мимо озера Маметовой поднялись по кулуару к подножию Учителя. Когда-то здесь было сравнительно просто, и по осыпи вдоль скал можно было легко доскакать к юго-западному контрфорсу. Однако несколько лет назад служаки из департамента чрезвычайных ситуаций рьяно засучили рукава и прокопали полезную траншею около десяти метров глубиной; уровень озера понизился. Тогда ледник, ранее подпруженный водой, резко подался вперёд, обрушился, на нём образовалось больше трещин. Осыпные склоны вокруг тоже пришли в движение и поползли вниз. Теперь путь стал гораздо сложнее и опаснее… а из кулуара прямо в черепную коробку стремятся прилететь здоровенные камни.
По широкому массиву пика Учитель оставался «свободным» один контрфорс. Левее поднимался высоченный блок с вертикальной трещиной, где всегда был маршрут. Справа дыбился юго-западный контрфорс, много раз пройденный командами. А между ними довольно симпатично уводил в небо зализанный крутой гребень. Никем неосвоенный. Напоминая серию стенок с плитами, на первый взгляд трудными для лазания и организации страховки. Этот маршрут я наметил лет пятнадцать назад. Смотрелся он красиво.
Мы перекусили, чем послали Бог и Ева, жена моего приятеля.
– Начнём слева, – сказал я. – Там будет легче на «наш» гребень выбраться.
– Ты наелся? – заботливо спросил Сашка.
– Досыта. Теперь тяжелее лазить буду.
Однако тяжелее не получилось. Скалы оказались очень удобными для движения и организации точек страховки. Словно кто-то заботливый подставлял, где надо полки и вешал трамвайные ручки. Было просто, несмотря на пару бастионов. Потому что они, монолитные, приятно топорщились зацепами. И не превышали положенного осторожностью предела. Пока я лез эти три верёвки крутой части, солнышко ласкало плечи, тёплый ветерок освежал мысли. Санёк деловито покрикивал, решая куда лучше лезть. А справа и слева от контрфорса зияла бездна, в которой прошедшие зимние холода оставили след в виде ледовых линз по скалам.
Крутая часть завершилась осыпным кулуаром. По нему с одновременной страховкой мы выбрались на гребень, ведущий в сторону Пионера. И повернув вправо, достигли верхней точки пика Учитель (4045). Александр выудил из-за пазухи мобилу, позвонил жене. И голосом, не терпящим возражений, сказал, что мы будем пытаться ещё один маршрут.
– Ничего страшного, что пять часов вечера! Солнце ещё высоко.
– Санёк, ты скажи, что у нас машина в Туюксу, – напомнил я.
– Да! И машина тоже, – улыбнулся он. – Только зажигалка поломана.
За весь день бедолага не выкурил ни одной сигареты. Потому что зажигалка отказалась работать.
А чёрт его знает, почему! Щёлкала, шипела и этим лишь усиливала праведное негодование моего приятеля.
– В следующий раз спички возьму.
Так получилось, что снова пришлось спускаться на восток по простому пути. Сдёрнув верёвку в «камине», мы почти бегом помчались к началу следующего предполагавшегося подвига. Здесь, по южному широкому бастиону Учителя, хотелось найти простой и логичный проход к вершине. Из основного кулуара сотней метров ниже перевальной точки мы выбрались в сторону заходящего солнца. И прямо над собой увидели несложные стенки.
– Тени уже вытянулись, – сказал Санёк, задумчиво раскладывая по камням верёвку. – Хватило бы времени!
– Хватит, – отрезал я. – До восточной стороны выберемся, а дальше дорога известная. По ночи можно лезть.
– У меня фонарик есть, – ядовито напомнил Алекс. – В отличие от некоторых.
Я вздохнул и полез в темневшее небо. Через три несложных питча наша усталая связка выбралась на верхнюю часть камина, где проходит обычный маршрут. Отсюда уже практически бегом, галопом прыгая по над обломками скал, домчались до вершины и побежали вниз. Была важная задача – успеть до темноты. Однако то ли день затянулся, то ли ночь не торопилась. И по тропе мы быстренько вернулись к оставленной машине, и дальше по дороге – в Алматы.
ВОПРОСЫ ЭТИКИ
В этом мире все совпадения имеют своё соответствие. Когда человек идёт по верному пути, опираясь на каждый факт для следующего шага, то он растёт. И все обстоятельства в нужный момент «выскакивают» ему под ноги. Потому что они есть… где-то в смешении случайностей, существуют объективно. И каждое движение сталкивает с новой точкой, на которую можно опереться. Поэтому уже через несколько дней я стоял в виду стены пика Мария (3750) с Виталием Комаровым. И прикидывал, что интересного можно здесь накуролесить.
– Сегодня, чур, работаю первым, – сказал он.
– С чего это? – я улыбнулся, но внутренне напрягся. Это было самоуверенно со стороны напарника. Мне тоже хотелось поработать впереди. – Под стену подойдём, разберёмся.
Однако, когда мы кинули монету у начала маршрута, выяснилось, что Виталька везунчик. Если бы задачей монеты было упасть на ребро, то она так и поступила бы. Но дело оказалось за малым – открывая ладонь, я увидел «решку», красноречиво предлагавшую мне лезть вторым. А моему другу надевать скальные туфли и забирать скальное «железо». И лидировать отсюда и до вечера.
Прямо перед нами от широкой осыпной седловины поднимался бастион. Нельзя сказать, что он был очень крутым, не могу утверждать, что его линия граничила с понятием идеала. Но пирамида была интересной и логичной. Снизу до верха взгляд «пробегал» на одном дыхании, не выискивая кружева. И хотелось сжигать силы. Так что я позавидовал жребию.
– Красивый отщеп, руки в откидку, – бормотал Виталя сам для себя. – Ага, на распор ногами. А теперь шаг…
Лез он на двух верёвках. Потому что, предполагая первопрохождение маршрута, мы были вправе рассчитывать на энное количество «живых» камней. Так оно и было, конечно… но – по мелочи! Бастион был сотворён на совесть. Тысячелетия расшатали все крупные блоки и увалили к подножию. А камешки, что оставались в пазах, можно было сбрасывать по сторонам. Лишь в одном месте, когда я сделал шаг со станции в сторону, прямо в метре от меня неизвестно откуда грохнулся булыжник – на то место, где я секундой ранее стоял. Так что я поёжился и с сомнением поглядел в серое небо. Может, метеорит?
Как раз в этот момент Виталька лез нависание. Здесь было начало характерной трещины в верхней части ребра. Именно она ярче всего смотрелась со стороны метеостанции Мынжилки несколько дней назад. Тогда я показывал Саше Чечулину идеи по нашему району. Виталя же, насвистывая, перевалил через грань, жутковато расклинился плечами и исчез где-то далеко.
– Одну из твоих закладок пальцами достал, – недовольно пробормотал я, когда подлез на следующий пункт страховки. – Ты так не шути больше!
– Теперь не до шуток, Ден, – хихикнул он. – Вот, погляди, что с запада тянет.
Хмурое небо периодически роняло на наши плечи капли дождя.
Однако когда бастион завершился, и мы полезли по гребню, кто-то сверху решил, что халявы достаточно. И на нашу долю хлынули потоки воды, зализывая скалы. А ещё через полчаса добавилась ледовая крошка. Она забавно стучала по каске, прыгала на зацепах. И с противным шорохом стекала вдоль верёвки. А Виталя лез.
«Если что – прыгну вправо, – думал я, наблюдая исчезавший в туманной мгле силуэт. – Он может слинять влево с гребня, а я с верёвками сигану на другую сторону».
– Крюк! – прерывала мои размышления серая пустота.
– Свободнее!
«Не буду прыгать, – облегчённо вздохнул я. – Всё равно ни черта не видно».
Только перед вершиной небо чуть смилостивилось. Может, метеорит был избытком? И грозовая туча отклонилась к югу, что крайне редко случается в ущелье Туюксу. Стали видны заснеженные вершины. Молодёжная, Зои, Туюксу, отроги Альпенграда – все было подёрнуто серой пеленой. Это легла та самая ледовая крошка, что досталась пику Мария лишь тремя минутами ранее. Здесь она растаяла, а там, похоже, окопалась надолго.
С трудом перевалив два жандарма пятнадцати и двадцати метров, мы вылезли на широкий осыпной гребень и по нему достигли скальной башни. Собственно, назвать её башней можно было, лишь уточнив: «разваленная». Верхняя часть горы, казалось, просела под грузом времени. И через полсотни метров простого лазания мы оказались на вершине. И пожали друг другу руки.
– Поздравляю с прохождением нового маршрута, – улыбнулся я.
– Спускаться пешком?
– Да, сюда осыпной кулуар выводит.
– Тогда и тебя поздравляю! – сказал Виталя.
Это были приятные эмоции. Вне массовок, без выяснения «кто виноват» и «что делать». Это была свобода в том виде, как мы её понимали. Виталя был рад, что довелось пролезть первым, что получилось реализовать свои силы. Я был доволен, что пролез вторым, что осуществил идею. Ещё одна красивая логичная линия в районе Туюксу. Путь усложнялся, и следующим шагом можно было планировать новый виток. А пока… выпить глоток чаю, оценить пик Мария как ещё одно независимое явление в ряду совпадений. Мы спустились обратно к началу Юго-Западного бастиона. И позволили себе несколько минут покоя. Бастион обсыхал после дождя – прямо на глазах скалы меняли окраску из тёмной и глянцевой к более светлым линиям.
– Эту гору ты назвал в честь дочери? – спросил Комаров. – Пик Мария?
– Да, в честь самой лучшей девчонки на свете, – ответил я. – Она уже в школу ходит. Может, когда-нибудь узнает и про наш маршрут.
Снова предстояло домой, в город. Снова решать разные вопросы… в том числе этические. Я вспомнил, как два года назад мы с Комаровым лазили новую линию на Талгар. Тогда я итак безапелляционно заявил, что буду работать первым! Виталя лез вторым. Тогда… Чёрт возьми! Вот она – этика. Сегодня было его право работать на маршруте первым. И если бы монете было суждено застыть на ребре, то так и случилось бы. Сколько бы ни решали мы тем жребием, судьба указала бы на моего приятеля.
Фото из архива автора
Продолжение следует
