Максим ЛЕВИТИН
Одна из крупнейшних европейских аутфиттерских компаний «Мистраль» – на рынке казахстанских трофейных охот с 1991 года. В её активе сотни успешных охот в различных регионах Казахстана. Владелец фирмы Тони Ульмар рассказывает о старых добрых временах, когда они с пионером казахстанской трофейной охоты Сергеем Степанченко только открывали для себя и своих клиентов неизведанную охотничью страну.
– Советский Союз был закрыт для западных охотников, – говорит Тони. – Конечно, страна вызывала большой интерес. После падения железного занавеса первые охотники, приехавшие в Центральную Азию, были в изумлении. Особенно впечатляла только-только открывшаяся для посещения иностранцами пограничная зона. Наш клиент из Германии добыл в районе Лепсинска марала – трофей 20,5 кг! Он не сходил с обложек охотничьих журналов. Клиент из Австрии добыл в «Алтын-Эмеле» козерога с рогами 147 см. Это был эффект гранаты в среде трофейщиков. Мы побывали в красивейших уголках Казахстана. Мои любимые места охоты: Тохты, Лепсинск, Уйгентас, Чилик, Богуты, Кетмень, Учарал, Жабык, Глиновка. Одно из лучших мест в мире для охоты на косулю – Костанай. Во времена Сергея Степанченко мы поставляли в Казахстан до двух сотен клиентов в год.
За прошедшие годы что-то изменилось в охотничьей жизни Казахстана?
– Всё течёт, всё меняется. Косули в Костанае меньше не стало. Численность и трофейный ряд марала и козерога несколько снизились. Изменилась форма собственности охотничьего хозяйства, раньше мы охотились в лесхозах, а сейчас появились частные охотничьи хозяйства и национальные парки.
Как вы попали на казахстанский охотничий рынок?
– Мы работали с фирмой «Азия Сафари Сервис», возглавляемой Сергеем Степанченко. В 2005 году он был убит.
Это повлияло как-то на трофейную охоту в Казахстане?
– Да, конечно. Первое время после его гибели рейтинг казахстанского сектора на рынке тройных охот значительно снизился. Сергей был пионером интурохоты. Он поддерживал интерес к казахстанским охотам: приглашал специализированных журналистов, снимались фильмы, много раз устанавливались мировые рекорды.
У него была неоднозначная репутация, но, без сомнения, он многое сделал для популяризации Казахстана как охотничьей державы. Сейчас снизился трофейный ряд охотничьих животных, да и рекламная активность тоже уменьшилась, поэтому, соответственно, интерес тоже стал ниже. Но тем не менее Казахстан до сих пор интересен западным охотникам. Это на самом деле прекрасная страна с удивительным ландшафтным разнообразием: за один день можно побывать и в вечных снегах и в пустыне.
Сейчас в Казахстане происходит очередной этап реформы охотничьего хозяйства. Комитет лесного и охотничьего хозяйства из Минсельхоза передаётся в Министерство охраны окружающей среды. Структурные преобразования будут сопровождаться нормативной и законодательной реформой. Какие, на ваш взгляд, изменения способствовали бы развитиюохотничьего хозяйства в РК?
– Я не специалист в законодательной сфере, но мне кажется, если охраной природы будет заниматься Министерство охраны природы – это будет очень хорошо. То, что бросается в глаза мне как охотоведу, как туристу, как охотнику, просто как человеку, давно влюблённому в природу Казахстана, охрана природы – это как раз то, что нужно сейчас вашей стране.
Многие природоохранные организации даже такие «зелёные», как WWF, признают положительную роль трофейной охоты в охране животных. Но есть и противники. У вас в Германии очень сильное охотничье хозяйство, численность косули и кабана просто поразительна (в сотни раз больше, чем у нас), но сейчас здесь в Дортмунде, на входе в выставочный комплекс я видел пикеты «зелёных» с антиохотничьими плакатами.
– Да. Давление очень большое, причём оно возрастает во всех странах мира. Всегда находятся люди, желающие протестовать, вместо того чтобы вникать в экономику и социологию науки управления ресурсами животного мира, называемую wildlife management (этот термин имеет двоякое значение. С одной стороны, это охотоведение – наука об управлении ресурсами животного мира, с другой – этим же словом называют сам процесс управления, понашему, охотничье хозяйство. Некоторые «неубиенцы» неправильно понимают термин «охотничье хозяйство» – как систему организации охоты. На самом деле это система управления животным миром, в котором охота – это лишь видимая вершина айсберга. А громадная (и крайне затратная) работа по охране, биотехнии и воспроизводству животных, как правило, выпадает из внимания борцов с охотой. – Прим. автора).
Кто-то, используя любовь людей к животным, элементарно делает на этом деньги, – продолжает Тони Ульмар. – И можешь мне поверить, немалые! Но с другой стороны, успешный опыт без исключения развитых стран говорит о том, что управление ресурсами диких животных не может существовать без его рационального использования. Кто же, если не охотники, будет оплачивать колоссальные расходы охотничьего хозяйства?
Обратный опыт: в тех африканских странах, где запретили охоту, животный мир от этого ничуть не выиграл, статистика подтверждает, что только проиграл. Это же просто. Людям нужны доходы. Если они не имеют доходов от охоты, они будут получать доход от разведения скота, вырубки леса, браконьерства и т. д. Эти виды человеческой деятельности приносят дикой природе больший вред, чем охотничье хозяйство. Правительства некоторых стран расценивают запрет легальной охоты как вынужденную меру борьбы с нелегальной охотой, признавая тем самым, что уровень коррупции там настолько высок, а правовое поле настолько слабо, что нет иных мер призвать своих граждан к соблюдению законов, кроме как запретить охоту вообще. Но беда в том, что в странах с высоким уровнем коррупции запреты работают только в отношении законопослушных охотников, а браконьеры прекрасно обходятся и без легальных разрешений. В результате система wildlife-менеджмента лишается единственного источника дохода, а местные жители – последней мотивации к охране животных.
Министерство охраны природы Германии участвует в финансировании природоохранных проектов в разных странах, в том числе в тех африканских странах, которые запретили охоту. Наши налогоплательщики задают резонный вопрос: «Германия не настолько богата, чтобы запретить охоту у себя. Почему же мы должны помогать охранять животных в странах вроде Кении или Эфиопии, которые могут себе позволить нести все затраты, связанные с охраной природы, без средств, полученных от охоты?
»
В Казахстане, слава богу, охота не запрещена, но мы видим, что мотивация у местного населения недостаточна, а эффективность охраны природы могла бы быть и повыше.
– Правовое поле – это абсолютно необходимая среда для успешного охотничьего хозяйства. Это функция государства. Мотивация потом заработает. Экологическое воспитание, охотничья культура – это люди впитывают с детства, если вырастают в правовом поле. Сначала нужно заставить всех уважать законы: нужна полиция, кей-джи-би, палка тяжёлая – бить браконьеров по рукам. Заместитель Тони – Франц Шварц, таксидермист и опытный организатор охот, работает в компании «Мистраль» не один десяток лет.
– Я побывал везде, – вспоминает герр Шварц, – в «Алтын-Эмеле». Там очень много козерогов. Очень много. Очень красивая страна. Тохты. Лепсинск. Очень много маралов. Один раз 100 маралов насчитали в одном месте. Очень большие трофеи.
Были проблемы с организацией охоты?
– Проблемы всегда бывают. Это не главное. Первый раз приехали в «Алтын-Эмель», клиент спрашивает егеря: «Какой размер козерог?». Егерь, не думая, отвечает – «125». Стреляем, оказалось 70 см. Ну мы смеялись все. А потом егеря научились определять. Егеря раньше у вас только на мясо охотились, они не понимали, что такое трофейная охота. Сначала удивлялись, почему клиент молодого не стреляет. Ведь мясо лучше. Ну это всё с опытом приходит. Главное, чтобы природу сохранить. Браконьерство не разрешать. А так люди из Европы очень хотят к вам приехать. Они деньги будут платить, и на эти деньги вы будете разводить животных. Так везде, во всём мире делается.
Фото автора
Метки: Максим Левитин
