Трагедия формальной охраны

Максим ЛЕВИТИН
Живот­ные паслись рядом с дорогой, со скукой поглядывая на проходящий транспорт. Почему это немецкие крестьяне до сих пор не пере­били всю эту живность?! Ведь халява же!

«Чем медленнее едешь, тем больше командировочные» – гласит старая энпэошная мудрость, поэтому с вокзала Хауптбанхов на остров Вильм мы отправились на чём-то вроде электрички, дабы иметь возможность не спеша любоваться ухоженными пейзажами германской глубинки. За три часа пути в окно поезда мы насчитали 140 косуль, около тысячи журавлей, несколько сотен лебедей. Животные паслись рядом с населёнными пунктами, со скукой поглядывая на проходящий транспорт. Словом, вели себя как-то не по понятиям. Не по нашим понятиям. То есть нам трудно было понять не животных, а загадочную немецкую душу. Почему это немецкие крестьяне до сих пор не перебили всю эту живность?! Ведь халява же!

Ответить на этот вопрос нам должны были помочь на семинаре в Международной академии охраны природы, организованном Федеральным агентством охраны природы. На семинар были приглашены представители природоохранных структур, НПО и охотпользователей из разных стран ареала архара, чтобы сформулировать в рабочих группах общее видение проблем сохранения архара как биологического вида. Мероприятие было организовано в связи с подписанием соглашения о внесении архара во второе приложение Бонской конвенции (Конвенция по сохранению мигрирующих видов).
Эксперты ознакомили собравшихся с доступными на сегодняшний день данными о подвидовой систематике, распространению, численности, природоохранному статусу, основным угрозам, особенностям управления и использования архаров в разных странах.
В США и в Европе архаров нет, но зато есть их близкие родственники толстороги и муфлоны. Охота на них разрешена как коммерческая (лицензии очень дорого продаются на аукционах), так и общественная (в клубах дешёвые лицензии разыгрываются в лотерею).

В Казахстане в 1990–2002 годы в научных целях был изъят 161 архар и получено более 2 млн. USD. Часть этих денег реинвестировалась в научный мониторинг, а часть растворялась в бюджете. В проведении охот были заинтересованы посреднические фирмы, но никак не субъекты охотхозяйственной деятельности (в те времена – лесхозы). Ничего не получая, они воспринимали интурохоту как обременительную нагрузку. Это порождало массовое браконьерство.

В Китае трофейная охота проводится на специальных охотничьих территориях, где архар является основным целевым видом. Лицензии выдаются властями на уровне провинций.
В Кыргызстане принята государственная программа по исследованию, сохранению и устойчивому использованию архаров. В её рамках наряду с мониторингом популяций ежегодно проводятся 60–70 трофейных охот на архаров. 30 процентов от платы направляется в департамент охоты, 20 – в органы местного самоуправления и 35 процентов – в охотничьи хозяйства на нужды охраны и воспроизводства. В настоящее время в разработке находится закон об ограничениях пастбищной нагрузки и других видов землепользования в ключевых местах обитания архаров.
В Монголии выдаётся 75 разрешений в год. 70 процентов от платы идёт в общие фонды федеральной власти, 20 – местным провинциям и 10 процентов – в охотничьи организации. Ричард Ридинг, вице-директор Денверского зоологического общества, заметил, что незаинтересованные местные жители относятся к интурохоте отрицательно. С одной стороны, это порождает волну протестного браконьерства, с другой – не создаёт стимулов для ограничения пастбищной нагрузки.
В Таджикистане ежегодно на изъятие архара в научных целях выдаётся около 80 лицензий. Основная часть платы за трофеи идёт субъекту охотхозяйственной деятельности, но государство контролирует целевое использование этих средств. В охотничьем хозяйстве «Муграб» (площадь 300 тыс. га), по сообщению его директора Атабека Бекмурадова, охрана налажена серьёзно, отчего численность архара поднялась до 11 тыс. особей. Тогда как в других местах, даже на ООПТ, где ведётся формальная охрана, численность архаров сокращается и кое-где он исчез совершенно. Эксперт по копытным Штефан Мишель озвучил цифру добычи архара браконьерами за год – 1000 голов. Наверное, примерно такой же порядок цифр и в других государствах ареала.
Герхард Дамм ещё раз разъяснил позицию CIC по отношению к некоторым разногласиям между консервационистами (охрана + рациональное использование = устойчивое сохранение) и презервационистами (охрана = природа – человек). Последний метод хорошо работает за счёт налогоплательщиков в «тучных» заповедниках, а в «тощих» слова «егерь» и «браконьер» часто становятся синонимами. «Когда ты идёшь в магазин, ты должен посчитать деньги: что ты можешь себе позволить, – говорит Герхард. – Также создавая запрет, государство должно знать, в какую сумму обойдётся реальный контроль за его соблюдением. И если такой суммы нет или нет механизма контроля за её использованием, то такой запрет может принести больше вреда, чем пользы».
Люди обычно не понимают ценности того, что не приносит им выгод. Они могут использовать экосистемы самым губительным для архаров образом, если те не будут им полезны. Раньше природоохранные организации выступали за «непотребляющие» способы природопользования (без убийства животных). Например, строительство туристской базы считалось более приемлемым, чем охота.

Но современная экология отвергает такой подход как безграмотный. Чтобы оценить ущерб популяции архаров от туристской базы, необходимо учитывать все косвенные потери: изменение угодий в результате строительства дорог и инфраструктуры, возможное браконьерство обслуживающего персонала, разведение скота для питания персонала и туристов, влияние собак, транспорта, туристов и т. д. На житейском уровне и без экологических исследований понятно, что рядом с крупной туристской базой или скоплением чабанов никакие архары существовать не могут, несмотря на то что это «непотребительское» природопользование. Но архары прекрасно чувствуют себя в серьёзных охотхозяйствах, где один охотник, проведя пару дней в палатке и добыв одно старое животное, платит больше, чем сто экологических туристов.
Штефан Мишель (CIM), процитировал знаменитую статью лауреата Нобелевской премии Гаррета Хардина «Трагедия общин», доказывавшего, что при любом столкновении с окружающей средой индивидуальный интерес всегда будет значительно перевешивать общественное благо, что неизбежно приведёт к ухудшению экологической ситуации. По Гаррету, одновременная максимизация двух переменных (в нашем случае поголовья домашнего скота и диких животных) невозможна с математической точки зрения, поэтому неустойчивое равновесие временно достигается путём социального договора, ограничивающего индивидуальные права ради общих интересов. Контроль за соблюдением такого договора может быть реализован только его участниками и получателями выгод. Местные жители и местные власти могли бы взять калькулятор и подсчитать, что выгоднее: строить карьер, разводить домашних животных или охранять архаров? Может, они учли бы, что дикие архары стоят в 200 раз дороже домашних баранов, и выделили бы для них немного земли. Но они не имеют такого права, потому что охотничьи угодья отделены от основного землепользования, и даже если кто-то захочет охранять и разводить архаров, найдётся и тот, кто будет заниматься там какой-то другой деятельностью, несовместимой с сохранением архаров.
В идеальном случае, сообщества получили бы право управлять своими ресурсами диких животных в такой форме, которая им подойдёт лучше. Они имели бы все доходы, но платили бы такие же налоги, как на любой другой бизнес. Rolf D. Baldus, 2010

Самой главной рекомендацией многие участники семинара назвали необходимость донесения до сознания принимающих решения людей понимания того факта, что самые благонамеренные законы, если они «не притёрты к жизни», работают против сохранения природы. Сorruptio optimi est pessima – «извращение наилучшего есть самое худшее».
Из текста Предложения на включение архара (OVIS AMMON) в приложение 2 Конвенции по сохранению мигрирующих видов. «Трофейная охота может стать наиболее эффективным путём устойчивого использования архара при условии, что доходы распределяются таким образом, чтобы стимулировать тех, кто управляет охотой, инвестировать в управление и удовлетворение местных социально-экономических нужд и этим самым сделать сохранение архаров и мест их обитания приемлемой альтернативой землепользования для местного населения и поддержать в целом охрану природы и мониторинг со стороны государства. Таким образом, запрет трофейной охоты и прекращение импорта может потенциально оказать неблагоприятное воздействие на сохранение вида, поскольку тогда исчезнут стимулы и не будет финансовых средств для его охраны, при этом контроль за исполнением закона, который мог бы смягчить воздействие, обычно не улучшается.

 Что касается планирования землепользования и охотничьей деятельности, необходимо установить правила, которые гарантировали бы, что места обитания, имеющие ключевые значения, могли сохранять свои качества летом и зимой, для этого они не должны использоваться для выпаса скота и других видов землепользования, наносящего вред популяциям архара в ключевых местах его обитания.
Учреждение, устанавливающее квоты, должно быть максимально возможно местного уровня, чтобы квота была привязана к эффективности местного управления и численности популяции».

Фото автора