Бродского дальние дали броские…

Владимир ПРОСКУРИН
Молодому поэту Иосифу Бродскому явились стихи, песни, рассказы на Тянь-Шане. Иосиф, бродя по миру и бродя идеями, храбро переходил вброд бурные потоки, как бродит сусло, подтверждал этимологию своей фамилии. Переходить реки вброд — в этом скрыто нечто глубоко религиозное, как вечно обновляемое крещение.

Горы, горы мои. Навсегда белый свет, белый снег, белый свет до последнего часа в душе, в хоре мёртвых имён, вечнобелых вершин над долинами минувших лет, словно тысячи рек на свиданьи у вечных времён.

Словно тысячи рек умолкают на миг, умолкают на миг, на мгновение вдруг, я запомню себя, там, в горах, посреди ослепительных стен, там, внизу, человек, это я говорю в моих письмах на Юг: добрый день, моя смерть, добрый день, добрый день, добрый день.

Эти строчки из стихотворения И. А. Бродского «В письме на Юг» были посвящены спутнику по путешествию Г. И. Гинзбургу-Воскову. Где эти поэтические и художественные наброски тянь-шаньской экспедиции? В этом наш творческий поиск…

Суд Страны Советов лихо раскрутил машину надуманных обвинений на безвинного Иосифа, сделал его из поэта Бродского «окололитературным трутнем», прилепил к деяниям питерца ярлык антисоветчика «События 1964–1965 гг. сделали его чем-то вроде знаменитости и гарантировали известность в самый момент его прибытия на Запад, – писали современники. – Но вместо того чтобы воспользоваться статусом жертвы и плыть по течению «радикального шика», Бродский с восьмиклассным образованием в советской школе сразу приступил к работе в качестве преподавателя в Мичиганском университете. Вскорости его известность основывалась уже не на том, что он успел совершить на своей старой родине, а на том, что он делал на новой».

Высланный по убеждениям из СССР ссыльный ленинградец проживёт немного, был болен сердцем и неожиданно умрёт в Бруклине; похоронят поэта в Венеции в 1996 году. Он не пришёл умирать на Васильевский остров, как обещал в своих вечных стихах. А для просторов Отечества Бродский, надо полагать, и не умер. С годами он стал популярным поэтом и прозаиком, эссеистом и драматургом, лауреатом Нобелевской премии по литературе 1987 года

Идут по земле пилигримы
Путешествие ленинградцев в лето 1960 года становилось длительным, живописным и жизнерадостным по горным долинам и перевалам Казахстана, Средней Азии, Азербайджана – пешком, автомобильным или гужевым транспортом, с водной прогулкой на баркасах или пароходах вдоль озера Иссык-Куль и Каспийского моря, с открытием средневековых городов Джамбул, Ташкент, Самарканд, Баку. С посещением достопримечательностей малых и больших городов и весей. Экспеди- ция была разной в образах, жанрах, лицах: юннату Бродскому, скажем, пилигриму или донкихоту, исполнилось ровно двадцать. Поэт рисовал в пути цветными карандашами природу и культуру местности, делал фотографии встреченных им попутчиков.
Друг по тропе Георгий Восков был значительно старше. Он питерец, инструктор горного туризма Нальчика; в эмиграции стал американским художником Гарриком Гинзбургом. В пути был летописцем экспедиции. О чём оставил мемуары в ленинградском журнале «Звезда». Всё, увы, не сохранилось, всё осталось в воспоминаниях.
Самый младший из участников Валерий Королёв – ещё младше, в узком кругу – Виктор Тяншанский. Получил крещение горами, вёл дневник и сохранил пять фотоплёнок. Кроме того, он был виноделом, делал отличные напитки из яблок, черноплодки и малины. В походе пел любимые песни. Заметим, что сочинители песен Булат Окуджава, Павел Коган, Борис Корнилов были близки к трагической, советской судьбе Иосифа Бродского. Они в разные периоды истории страны были репрессированы, унижены и оскорблены, расстреляны за свободомыслие и высокую поэзию. Скажем, напоём популярную коганскую мелодию, автора «Бригантины»:

Обгорев на кострах эмоций,
Мы по жизни идём упрямо –
Симпатичнейшие уродцы
С перекошенными мозгами

Путники из Ленинграда прибыли 23 июня 1960 года скорым поездом Москва – Алма-Ата. Везли рекомендательное письмо от знакомой питерки Натальи Долгушиной, старшей дочери казахстанского учёного-биолога, доктора наук И. А. Долгушина, известного орнитолога Приилийской долины, автора многотомной энциклопедии «Птицы Казахстана», основателя Музея природы Академии наук. В ту пору он оказался в командировке в низовьях реки Или. А встретились позднее, после пробного и неудачного путешествия питерцев на Иссык-Куль, о чём будет особый рассказ ниже.
Остановились гости на гостеприимной и хлебосольной квартире Долгушиных (д. 13, кв. 9, что была на перекрёстке улиц Ленина (ныне Достык) и Шевченко). В доме, устроенном заботами и вниманием супруги учёного, геоботаника-пустынноведа Людмилы Андреевны Демченко и младшей дочери Нины со школьными подругами.
Приезжим путешественникам не с кем было посоветоваться, мол, каким маршрутом идти на Иссык-Куль. Гости спешили в путь, наспех собирались, нацепив на себя штормовки и горные ботинки, снаряжение, выданное в Москве отцом Иосифа журналистом А. И. Бродским. Непременно питерцы носили вызывающие атрибуты – рюкзак, флягу, очки. Из пищи употребляли концентраты – гороховый суп и перловую кашу, кирпичный чай и кусковой сахар, кубики какао и сгущённое молоко, иные деликатесы местных продмагов.
Утром следующего дня ленинградская группа двинулась штурмовать тянь-шаньские просторы вдоль избранного Большеалматинского ущелья, автобусным маршрутом № 28 в пешую сторону санатория «Алма-Арасан», местного курорта горячих минеральных вод.
Собственно, выбрали неопределённый путь для неокрепшего и голодного организма питерца. Впереди туристов ожидал горный маршрут между двумя хребтами Заилийский и Кунгей Алатау, перевалом Проходной в долину Чон-Кемина, в долину Иссык-Куля.
Дорога по глубокому ущелью, с крутыми тропами сквозь скалы и осыпи, среди елового и арчёвого леса была с непривычки тяжёлой. Пульс зашкаливал, ноги проваливались по грудь то ли в бурлящую воду реки, то ли в прошлогодний снег, настроение с каждым метром высоты падало. «…Стал тяжелей на подъёмах рюкзак, лямками врезался в плечи жестоко. Это ты сделал ещё один шаг к цели далекой…» – орали бодро друзья песни земляка Александра Городницкого у походного костра, под звёздным небом Алатау. Однако энтузиазм ленинградцев рос и множился.
В верховьях реки путники заплутали напрочь, избрали мнимую петлю маршрута, с трудом вышли на поляну, известную многим как альпийский и научный городок «Космостанция». Перед ними открылся грандиозный вид на подножие Больше- Алматинского пика, виденного из города каменной громадной пирамидой. И чуть ниже живописное озеро, упоминаемое как Больше-Алматинское. Заметим, бывалые и остроумные туристы устроили здесь, на осыпи… мнимую и высокогорную автобусную остановку 28-го маршрута – сооружение со скамейкой и столиком, столбом, на который прибили табличку и график движения. Утомлённые и доверчивые путники, совершенно не зная ситуации, долго сидели на вожделенной скамейке и ждали мнимую колымагу в Алма-Ату.
Спуск по долгой просёлочной дороге, вдоль зданий и сооружений каскада ГЭС и редких поселений привёл бедолаг вторично на улицы столицы Казахстана. Дома их встретил хозяин Долгушин, незлобно пошутил по поводу произошедшего, семьёй сели за круглый стол и накормили гостей досыта. На следующий день заплутавшая было группа пошла в библиотеку АН, дабы подготовиться с картами и описанием очередного этапа дальнейшего путешествия.
По рекомендации Игоря Александровича и его коллег поэту Бродскому и попутчикам был предложен традиционный маршрут на берега «киргизского моря». Из века в век совершённый десятками путешественников Старого и Нового Света, – учёными, художниками, геологами, купцами, миссионерами. Через горы Сюгаты и Торайгыр проезжал всадником Чокан Валиханов, сперва – на Иссык-Куль, затем в знаменитую Кашгарскую экспедицию. На юг неожиданно открывается великолепная панорама Жаланашской долины, которая с юга замыкается хребтом Кунгей Алатау. Гости слушали учёного взахлёб и уже ощущали себя в пути и на джайляу.

С песнями под домбру на кострах эмоций
Проект «Кыргызский фотоархив» сохранил фотографии Иосифа Бродского. Его сезонные работы в 1959–1960 годах в геологических партиях Тянь-Шаня. К сожалению, портреты невысокого качества, требующие реставрации. В походной жизни, среди круговерти странствий у нас и у Бродского были дальние дали памятные, светлые, броские…
Экспедиция 1960 года прошла горными массивами Тургень, Асы, Далашык, Женишке, Чилик, озёрами Кольсай через Кунгей Алатау к Иссык-Кулю. В ту пору край был в изобилии флоры и фауны поднебесной страны – в горах и долинах отары тысячи тысяч овец и огромные табуны степных лошадей, стада архаров и группы снежных барсов, редких птиц индеек – уларов и орлов, россыпи на склонах марьи-коревны и всюду яблоневые сады.

Скотопрогонными перевалами Ой-Джайляу и Кызылауыз группа двинулась из Тургеньской долины к деревянному мосту через грохочущий и пляшущий Чилик. Любопытно, что в этих необжитых местах, среди кустарников можжевельника – арчи или тугурука – местного кактуса, находились орудия прежнего сельского хозяйства. Откуда эти куски металлолома были доставлены? Скажем, сквозь ржавое железо лобогреек тянулись в небо вросшие остроконечные ели Шренка. Наконец, голодные питерцы попали в магазин «смешторг» аула Курмекты, обыкновенно пустой и закрытый для покупателя.
Были и другие курьёзные случаи, когда чабаны собирались на животноводческие ярмарки, конные состязания, чествования Героев Социалистического Труда. Однажды передовик был награждён за труд настольной электрической лампой. Аксакал долго вертел перед глазами подарок, стараясь понять, в какое место он должен воткнуть штепсель в юрте. Тем более с керосиновым освещением. Заслуженный чабан повертел лампой, облегчённо вздохнул и выбросил ненужную безделицу в арчу.
Тем временем казахская семья пригласила гостей отведать национальную кухню. Вот и его памятная юрта, вечно занятая жена, два быстроногих мальчика. В тот день Иосиф сделал два рисунка детей. Произведения творчества тут же поместили на войлочную стену. Хозяева разделали барана, сварили в большом казане и пригласили гостей к столу. Апашка предложила вилки, но Иосиф сказал: «Не надо!» – засучил рукава и принялся есть с большим энтузиазмом. Георгий с Виктором, естественно, не отставали. После бешбармака обильного мясного ужина с напитками, бодрящим кумысом или прохладным айраном, гостей пронесло ночью. Друзья долго вспоминали весёлую ночёвку с песнями под домбру.
Дружелюбным признанием таланта стал сухой сырный курт (по горсти каждому в карманы штормовки) и кусок ароматного мяса на дорогу. Поблагодарив щедрого хозяина, питерцы оставили чабану фонарик и топорик. Приветливыми, но гордыми собаками они были доставлены к следующему стойбищу. Словом, путники отправились далее в необъяснимые события экспеди- ции.

Остались только Иллюзия и Дорога
После чудесного времяпрепровождения в долине трёх очаровательных озёр Кольсай путешественники перевалом Саты начали спуск через Кунгей Алатау к Иссык-Кулю. Бытует мнение, что в этой Богом данной местности, под открытым небом появилось стихотворение «Пилигримы». Оно не было опубликовано в СССР, но молодёжь шестидесятых годов распевала его под аккомпанемент гитары Евгения Клячкина. О чем эта песня? О сегодняшнем человечестве, бредущем без цели и смысла по планете и понимающем, что ничего никогда не изменится и что все идеи земного рая, ещё недавно владевшие людьми, – всего лишь иллюзии.

Мимо ристалищ, капищ,
мимо храмов и баров,
мимо шикарных кладбищ,
мимо больших базаров,
мира и горя мимо,
мимо Мекки и Рима,
синим солнцем палимы
идут по земле пилигримы.
Увечны они, горбаты.
Голодны, полуодеты.
Глаза их полны заката.
Сердца их полны рассвета.
За ними поют пустыни,
вспыхивают зарницы,
звёзды дрожат над ними,
и хрипло кричат им птицы,
что мир останется прежним.
Да. Останется прежним.
Ослепительно снежным.
И сомнительно нежным.
Мир останется лживым.
Мир останется вечным.
Может быть, постижимым,
но всё-таки бесконечным.
И значит, не будет толка
от веры в себя да в Бога.
И значит, остались только
Иллюзия и Дорога.
И быть над землёй закатам.
И быть над землёй рассветам.
Удобрить её солдатам.
Одобрить её поэтам.

В пути питерцы обнаружили грузовичок, натруженно набитый барашками, и уговорили шофёра взять их в дорогу. Машина шла на просторные Кегенские пастбища. Бродский и его друзья стояли еле-еле, среди дерзко толкающих друг друга животных, в грязи и дерьме, с откровенным овечьим блеянием и запахом. Перед городом Пржевальск ребята облегчённо покинули гоп-компанию, устроили санитарный вечер среди плантаций опийного мака и зарослей облепихи – джерганака. Привели себя в порядок и отмылись горько-солёной водой озера. Местные рыболовы угостили путников форелью, сазаном и чебаком. Рыбный пир с напитками и песнями продолжался до самого утра у жаркого и разговорчивого костра.
Бывший городок Каракол принял путешественников гостеприимно, с посещением достопримечательностей края, – могилы и памятника, парка и музея великого путешественника Н. М. Пржевальского. Найденные по берегам «киргизского моря» предметы оказались памятниками подводной археологии. Прежде всего городок поразил дунганским изыском и кухней с вкусным лагманом и самсой, поджаренными лепёшками в тандыре.
Здесь была уготована случаем поездка на баркасе в сторону Рыбачьего. Поездка по бескрайнему Иссык-Кулю надолго запомнилась путешествующим. Суда ходили из Пржевальска в Рыбачье за 18 часов! Между прочим, первые пароходы тоже доставлялись с Ижорского завода в Колпино (Ленинград). Вспомните шпаликовские строки: «…На реке навигация, на реке ледоход. Пароход белый-беленький, чёрный дым над трубой. Мы по палубе бегали, целовались с тобой…» – дружно пели пассажиры…
Путники ощутили дыхание властвующих ветров Санташ и Улан, овеянных местными легендами. Между прочим, им запомнились всполохи северного сияния на море. То были на самом деле ежедневные испытания космических объектов Алма-Атинского завода машиностроения…

Качка в море берёт начало, а кончается на земле…
Дальнейший путь был снова неожиданностью. Друзья проехали потрясающие по красоте горные места через Орто-Токойское водохранилище, только что построенное на границе Нарынской и Иссык-Кульской областей. Затем пешком или попутной машиной ленинградцы спустились через Таласский хребет в древний город Джамбул (ныне Тараз). И поездом отправились в путь, посещая с любопытством и восхищением старинные азиатские города Чимкент, Ташкент, Самарканд, Красноводск.
На последние деньги питерцы купили билет и отправились путешествовать баржей по Каспийскому морю. Запевалой похода были жизнерадостные питерцы, воскрешившие корниловские строки:

Я стою один успокоясь,
я презрительно щуря глаз,
Мне Каспийское море по пояс,
нипочём… Уверяю вас.
Нас не так на земле качало,
нас мотало кругом во мгле,
Качка в море берёт начало,
а кончается на земле…

Вот так и закончились блуждания ленинградцев в Дербенте на станции Прохладная: «…от Махачкалы до Баку волны плавают на боку. И качаясь бегут валы от Баку до Махачкалы…»
Группа разъехалась в разные стороны, в дали дальние. Георгий Восков отправился в Нальчик, на сборы инструкторов горного туризма. Виктор Королёв, снабжённый родственниками рублями, счастливо сел в поезд на Ленинград. Иосиф Бродский, вечно юный и свободный, решил ехать к отцу, посетив Москву.