Экспедиция на Устюрт: незабываемые будни

Рудольф КУБЫКИН 
Май 1990 года. Тогда нам и в голову не могло прийти, как и миллионам наших сограждан, что через каких-то полтора года исчезнет Советский Союз – распадётся на несколько государств. А тогда мы, небольшая группа научных сотрудников Института зоологии Казахской АН, отправились в экспедицию на Устюрт (Мангышлакская область Казахстана), маршрут которой свободно прошёл и по туркменской земле, недалеко от Кара-Богаз-Гола, и по узбекской – пересекли древний город Бухару вдоль и поперёк, и по каракалпакской с заездом в их столицу Нукус. И как уже позже вспоминалось (всё в сравнении!), ведь не было ни виз, ни паспортных проверок, ни прочих «прелестей» суверенности. Но это не главное. Впереди нас ждало чудо природы: остров в пустыне – Устюрт.

В своих письмах и дневниковых записках зоолог и научный сотрудник Рудольф Кубыкин делится впечатлениями об устюртской экспедиции и наблюдениями за животным миром. В предлагаемом тексте, слегка обработанном, полностью сохранён стиль автора.

В пути сложился режим нашей походной жизни. Утром завтракаем, работаем до 14–15 часов, обедаем, грузимся и едем до ночи. И так почти каждый день. Обязанности распределились сами собой. Я укладываю переднюю часть кузова грузовика: спальники, газ, плиту, коллеги – остальное. Последним загружаем умывальник, закидываем пса, усаживаемся сами – и вперёд дотемна. Сначала по странной прихоти «большого начальства» – Анатолия Фёдоровича Ковшаря – спали и ели на ветру. Но потом, несмотря на сопротивление А. Ф., мы с Костей поставили палатку – дело-то минутное. Зато какая благодать! Четыре раскладушки, стол, стулья-сидушки, посудный ящик, фляга с водой – и никаких проблем. «Большое начальство» теперь и само активно подключилось к обустройству нашего быта. Ветер стал нам нипочём, а они здесь ох какие! Решили и проблему № 1: приготовление пищи. Независимо ни от чего я готовлю по утрам кашу, к которой моя публика относится с недоверием, но терпит. В обед и вечером суп с тушёнкой готовит водитель. Он у нас уникум: хорошо варит, разбирается в машине, плотничает, столярничает и неплохо играет на домбре и поёт. Причём домбру он усовершенствовал, и теперь диапазон её очень широкий: от «голубого вагона» и «Катюши» до сложных старинных казахских песен.
Мы уже побывали на Киндерли – вполне курортном месте, где действуют несколько родников и много буйной зелени; на знаменитом Кугусеме: он славится единственным на всём Устюрте пресным колодцем, на роднике Сарыбулак и в других точках Западного чинка Устюрта. Чинки – крутые труднодоступные обрывы из меловых и известняковых пород, и их на плато Устюрт много. Они – главный элемент здешнего пейзажа и могут тянуться десятками километров без единого пологого спуска. Чинки ограничивают плато со всех сторон, поднимая его плоскую пустынную равнину над земной поверхностью на высоту от нескольких десятков до 200–350 метров, а площадь плато около 200 тыс. кв. км. Чинки, как и подъёмы и спуски с плато, издавна и хорошо знакомы местному населению, и каждый имеет своё название: Тузбаир, Бозжира, Огланды, Донызтау, Кызыладар и др.
На наших, как правило, безлюдных стоянках нам стал почти доступным непуганый животный мир. Я уже встречался нос к носу с зайцем (в 1 м), сусликами (1 м), муфлонами – дикими баранами (на расстоянии 120–140 м), змеями. Поймал четырёхполосого полоза – 1 метр 70 сантиметров, огромный, но ласковый. Выпустил его в нору к песчанкам и вскоре услышал изпод земли громкое шипение и «топот» песчанки – они начали выяснять отношения.
Дальше нас ожидала безлюдная дорога: от Кунграда до Нового Узеня нам не встретился ни один человек и ни одна машина. Наконец, прибыли в Новый Узень (в переводе – Исток) – малоэтажный серый городок, который я легко обошёл за 50 минут, к тому же беспорядочно спланированный. Много приличных домов стоят пустыми, в аварийном состоянии. Их возводили с мало-мальским фундаментом на известняковой плите, а известняк, как известно, страшно боится воды. Из-за течи из некачественных труб дома стали разрушаться, подкашиваться. Скопище таких домов глинистого цвета без зелени (она ещё не успела подняться) напомнило мне картину древних глиняных дворцов Востока.
В 1992 году в независимом Казахстане Новый Узень получил казахское название Жанаозен. Сегодня это город нефтяников, областного подчинения, 113 тысяч жителей. И внешне он заметно обустроился. В центре яркая и разнообразная окраска зданий, много современных построек и много зелени. Улицы чистые, опрятные. – Прим. автора

Мы ненадолго обосновались в Устюртском государственном заповеднике, расположенном на территории города, в старой его части. На окраине и контора заповедника – бывший кожвендиспансер – длиннющее здание в один этаж с хорошим зелёным двором. В одной половине – административный корпус, в другой – комнаты для приезжих. В бывшем туалете держали на привязи пса терьерской породы по прозвищу Снаб. Где-то под Бухарой он попал под легковую машину. Его хозяин Костя Плахов еле-еле отходил пса и теперь на улицу не выпускает. Но со мной Снаб любит ходить на природу, однако злодей давит всё, что движется. Приходится его унимать: по крайней мере, при мне уже не пристаёт к черепахам. В настоящий момент сижу на своей раскладушке, пишу отчёт о проделанной за день работе. Костя стряпает из остатков теста лепёшки, водитель курит перед палаткой и играет со Снабом. Солнце вот-вот уйдёт за горизонт. Утром нам предстоит дальнейший путь.

Выехали рано, в посёлке Сенек заправились хорошей питьевой водой из скважины; далее нас ждали пески Туесу, за ними – пески Сингеркумы, где уже к вечеру сделали пристанище, найдя подходящую зимовку из ракушечника. Для нас просто роскошь. Все зимовки здесь из этого материала. Из-за безлюдья их никто не грабит: в окнах сохранены стёкла, есть двери, плита. Уезжая, и мы всё оставили в целости и сохранности. А пока из зимовки открывается космический ландшафт. Прямо перед нами фантастическая стена, белая и морщинистая, очень высокого чинка. Позади – саксаульники на песчаных барханах. Поднявшись на вершину одного из них, увидел вокруг эти белые стены, то есть мы оказались в огромной яме, засыпанной песком.
Из Сингеркумов наш путь лежал в святое место, известное ещё с 1640 года – в Бекет-Ату. Издали это очень зелёное пятно в средней части высокого и живописного чинка. Здесь родники, заросшие тростником, кустами тамарикса и саксаула. В куполообразной скале из мела – «хижина» самого Бекет-Аты, представляющая собой систему комнатушек, вырубленных в породе. С самого низа и к вершине ведёт хорошая тропа с мостиками, ступеньками, выруб- ленными в мелу. Наверху, на краю чинка, обустроилось современное кладбище. Рядом – дом для паломников, баки для воды и не счесть, сколько казанов, чайников, одеял! Наш водитель поднимался туда, застал там группу туркменских казахов из Ташауза и, конечно, местных. Принёс несколько огромных лепёшек и килограмма три мяса. Вместе с Костей занялись приготовлением шашлыка. Как же мы соскучились по хорошему мясу, вкусному обеду и как славно прошёл для нас тот незабываемый день!

…Следующую очередную остановку сделали в дикой природе. Рано утром, отправляясь, как всегда, на маршрут, при спуске с чинка, который от лагеря в 150 метрах, увидел на белом меловом хребтике в 100 метрах от себя муфлонов – 13 особей. Чувствуя себя в полной безопасности, они лежали и грелись в лучах уже взошедшего солнца. Все самки и среди них четыре детёныша. Хорошо рассмотрел их в бинокль. Недалеко от нашей зимовки в нише очень крутого склона чинка было видно гнездо семьи беркутов, до которого ни за что не добраться – разве только скалолазу. При некотором нашем приближении беркутиха чинно слетела с гнезда. А под ним, не поверите, суетились воробьи, гнёздышками которых напичкано основание беркутиного дома. Каждый день преподносит что-то новое и даже забавное. Вот к нашему псу прилетел в гости огромный ворон. Наблюдаю из окна палатки, что будет: пёс чуть больше ворона гавкнул, а тот в ответ каркнул. Пёс подошёл, с удивлением уставился и ещё приблизился. Ворон подпустил его совсем близко, что-то проворчал и перепрыгнул через пса. И так продолжалось несколько раз. Ещё немного подразнив Снаба, ворон улетел.
И опять спозаранку я проснулся от гавканья пса. Услышал блеяние и подумал, что и тут нас настигли овцы; видимо, чабаны гонят их на водопой. Пошёл посмотреть сверху на раскинувшийся у подножия чинка зелёный ковер вокруг родника, а там собрались десятки сайгаков. Вах, вах! Недалеко от нашей палатки увидел несколько самок с сайгачатами. Кинулся за биноклем. Мы очутились в самом настоящем сайгачьем окружении. И блеяние это было не баранье. Целый день сотня сайгаков – рогачей, самок с малышнёй – неторопливой рекой, как стадо домашних животных, текла почти через наш лагерь на север. Ну а я приступил к привычным своим обязанностям: общению с рептилиями.
Пришёл в обед мрачный Костя и сообщил, что потерялся Снаб. Сначала пёс прыгнул в нишу чинка на филина, но тот отлетел на несколько метров. Собака повторила атаку, и филин улетел.
Следующим объектом нападения оказались два сайгачонка. Но эти ребята шустрые и запросто обвели собаку. Любой сайгачонок бегает гораздо быстрее пса терьерской породы. А Снаб очень азартный пёс и, как все нарышники, нисколько не думая о последствиях, пустился за ними. И всё! Разве может домашняя тварь соревноваться в выносливости с сыном степей. Вечером Костя с водителем ходили на поиски, но увы. Оставалась надежда на утро, когда мы должны были уезжать. И пёс всё-таки объявился: подползая к хозяину в страхе, что его побьют, он даже описался. Но Костя не стал его наказывать. Самое интересное, что урок пошёл псу впрок. Он изменился. Где был, что пережил – кому расскажет? Меньше стало ребячества, посерьёзнел, не бегает за кем попало. Но где-то сорвал коготь передней лапы. Ходит на трёх, а четвёртая вся перебинтована – оставалось только косынкой подвязать на шею. Псу явно понравились заботы сердобольного хозяина, и он даже стал переигрывать. Сегодня я как обычно встал рано и отправился осматривать окрестности. Гляжу, Снаб на противоположном склоне бодро кого-то выискивает. Куда девалась хромота! Я понял: он идёт по моим следам, но меня ещё не видит. А в лагере опять захромал.

Вот ещё несколько строк о нашем житье-бытье вплотную к природе. Утром, пока нет зноя, пара джейранов шла на пастбище. Самец полон энергии, которая так и бьёт из него через край. Он то и дело поднимает свой чёрный длинный хвостик, помахивая им как регулировщик жезлом. Самка же, напротив, степенная, не очень торопится и тоже сигналит хвостом. А буквально следом тяжело бежит, кажется с зайцем, волчица, и никто ни на кого не обращает внимания. Волчица нырнула под чинк (неужели рядом логово?), а джейраны как ни в чём не бывало продолжали свой путь. Подождав некоторое время, я решился подойти к месту предполагаемого логова. Вокруг обломки известняковых скал, глиняные горки, сухие русла, даже встретились два старинных колодца без воды и вдруг, о удача, вышел на кусок свежего мяса. Ещё не успев сообразить, что к чему, я стоял у входа в волчье логово. На шум моих шагов из норы под глинистым обрывом дружно вылезли четыре щенка (как маленькие овчарки), и восемь пар глаз-бусинок уставились на меня. Это была первая и могла быть последней встреча с властелином устюртской пустыни. Врождённое чувство осторожности загнало их опять в нору – я успел всех их пересчитать, оказалось пять щенков. Недалеко нашёл пригорок, где волчата играют, и множество лёжек родителей на возвышенных точках. Из какого укрытия за мной наблюдала волчица – я не знаю, но ждала разрядки, наверняка печальной. Я же решил пощадить семейство. Обычно в таких случаях щенков забирают, а взрослых отстреливают (стоимость щенка – 50 рублей, взрослых – 135–150 руб.). Подумал: не буду ради денег лишать родителей их радости. Тем более выкармливают они своё потомство, исключительно беря из дикой природы. Мне стоило больших трудов не рассказать о своей находке коллегам.
Но вот и подошла пора возвращаться. Сниматься и ставить лагерь мы пробовали в разное время: и после завтрака, и после обеда. Я предлагал передвигать- ся рано утром, но мои коллеги любят поспать («Большое начальство» уже нас покинуло), хотя, конечно же, ехать по холодку они были бы не прочь. Решили сниматься после спадения жары и ехать не до места, а докуда позволял световой день, вернее, его остаток. Получалась промежуточная остановка-времянка. И уже два переезда с таким раскладом совершили: первый раз ночевали в чистом поле под звёздами; второй – у родника перед чинком. Последнюю остановку перед Бейнеу определили с помощью компаса, карты и интуиции, недалеко от ж-д линии, на берегу речки Манаши. Речка – громко сказано, хотя её обрамляют довольно высокие и широко раздвинутые берега. Вода еле закрывает ступни ног. Чтобы лечь и скрыться под водой, надо с полчаса поработать лопатой. К тому же невероятное количество мошки отравляло нашу жизнь. Бежать от неё, бежать и побыстрее. Следующий пункт – тот самый Бейнеу, или, как мы его прозвали, Бомбей – второй после Нового Узеня «крупный» пункт на Устюрте. Здесь завершилась наша полная незабываемых впечатлений экспедиция, а дальше лежал обычный путь домой.

(Рудольф Александрович Кубыкин (1937–2001)
Рудольф Александрович Кубыкин родился 16 августа 1937 года в селе Котур-Куль Щучинского района Кокчетавской области Казахстана в семье рабочего. В 1956-м окончил среднюю школу № 1 им. В. И. Ленина в г. Петропавловске Северо-Казахстанской области и в том же году был призван на действительную военную службу. В биологию Рудольф Александрович пришёл не сразу. Имея в буквальном смысле «золотые руки» и незаурядные технические способности, полученные в наследство от отца, Р. А. Кубыкин первые десять послеармейских лет работал на Алма-Атинском ремонтном заводе, в геологоразведочных партиях радиометристом и коллектором; электриком в системе горжилуправления. Но природа была к нему более щедра. Редко в нашей жизни можно встретить человека, который, обладая техническим и инженерным талантом, в то же время глубоко чувствует и понимает природу, желая служить ей профессионально.

В 1965 году Р. А. Кубыкин поступает на вечернее отделение биологического факультета Казахского государственного университета им. С. М. Кирова. В 1971-м заканчивает учёбу в вузе и всю дальнейшую жизнь посвящает зоологии. Уже с 1969 года в качестве старшего лаборанта Института зоологии АН КазССР он участвует в работах по изучению миграций птиц в Южном Казахстане, экологии водоплавающих птиц на озере Алаколь, биологии размножения воробьиных в горах Северного Тянь-Шаня. Тогда же, а может быть, ещё раньше, у Рудольфа Александровича возникает живой интерес к земноводным и пресмыкающимся. Проводя орнитологические наблюдения, он начинает попутно собирать и герпетологический материал.

К 1975 году младший научный сотрудник Института зоологии АН КазССР Р. А. Кубыкин – вполне сформировавшийся зо- олог с широким кругом интересов. В 1980-е (уже научный сотрудник) Р. А. Кубыкин серьёзно работает по плановой теме Института зоологии «Редкие и исчезающие позвоночные животные юга и востока пустынной зоны Казахстана» (раздел «Пресмыкающиеся»), участвует в учётах численности среднеазиатской черепахи на юго-востоке Казахстана (1983 г.) и разработке мер по охране животного мира в условиях переброса сибирских рек в Среднюю Азию и Казахстан (1983 г.), а также оценке состояния популяций редких и исчезающих позвоночных животных Казахстана в разделе «Амфибии и рептилии» (1986–1990 гг.). Экспедиционные выезды Р. А. Кубыкина охватывают практически весь Казахстан.

Несмотря на широту своих зоологических интересов, Рудольф Александрович остаётся верен герпетологии. Из 60 с лишним зоологических работ, опубликованных им за годы научной деятельности, большая часть посвящена распространению и биологии земноводных и пресмыкающихся Казахстана. Последние десять лет его любимым объектом становится семиреченский лягушкозуб – один из самых редких земноводных мировой фауны, узкий эндемик, обитающий только в Джунгарском Алатау на территории Казахстана.

Фото из семейного архива