Георгиевский кавалер в бобровой шапке

Владимир ПРОСКУРИН
«…Всё в этой сложной русской душе, совместившей в себе столь счастливо художника, писателя, археолога, воина и мирного гражданина, казалось издали чудной загадкой, которую хотелось бы разгадать личными силами» – так в оценке современников отмечен выдающийся художник-баталист Василий Васильевич Верещагин (1842–1904). Писавший сцены войны во всей её жестокой правде, живописец повлиял на развитие движения пацифизма и был выдвинут кандидатом на присуждение первой Нобелевской премии мира.

Знавший войну не понаслышке, юный прапорщик Верещагин в схватках за Самарканд в мае 1867 года получил орден Святого Георгия победоносца. Георгиевский кавалер погибнет в Русско-японскую войну, в последний день марта 1904 года, с адмиралом С. О. Макаровым, офицерами и личным составом при взрыве броненосца «Петропавловск».

Одновременно была в судьбе человека история необыкновенного успеха, славы, признания самобытного художника. Его выставки в России, Европе, Америке вызывали столпотворения. Миру открылись около 500 уникальных экспонатов: 180 живописных и 120 графических работ, 97 произведений декоративно-прикладного искусства, архивных документов, фотографий. Верещагин объездил все страны Старого и Нового Света, побывал в Индии и Тибете, Сирии и Палестине, организовал персональные выставки в Соединённых Штатах, Франции и Великобритании, в незабвенных городах и весях России.

Словом, В. В. Верещагин был непревзойдённым странствующим бродягой и любознательным путешественником.

Пути-дороги в горах Алатау

Летом – осенью 1869–1870 годов прапорщик Верещагин военно-топографического депо Туркестана дважды путешествовал верхом на лошадях, пешком, в повозке по вновь образованной Семиреченской области, с посещением строящегося города Верного (ныне Алматы). И совершал топосъёмку живописной местности Джетысу – многоводной, заоблачной, загадочной страны в образе Семи Рек.

Почтовый путь лежал на Копал, в ту пору главную столицу «северных станиц» Сибирского и Семиреченского казачьего войска. Мирные живописные маршруты начинались от казачьего выселка Илийское, с пересечением бурной азиатской реки на пароме-«самолёте», ведомого косяком животных. Надо было преодолеть караванные вьючные переходы от богатой летовки Тезека Нуралиева под перевалом Алтын-Эмель, пересекая почтовые станции на Каратальских землях, названные именами султанов Сюка Аблайханова (Кугалы) и Али Адылева (Ой-Джайляу – место, где со временем был поставлен город Лепсинск), организаторов российско-казахского съезда 23 июня 1846 года на летней ставке султана Буленя Шанхаева. В пути главным препятствием возвышался в горах Джунгарского Алатау суровый Гасфортский перевал (выс. В 3186 футов), названный в память генерал-губернатора Западной Сибири Г. Х. Гасфорта. Между прочим, будучи инженером, Густав Христианович принял участие в строительстве семиреченских дорог, мостов, переправ.

В стойбище Тезека Нуралиева рода Аблайхановых Верещагин побывал неоднократно. Думается, что среди национальных игр и праздников, застолья, сюжетных зарисовок природы и кочевника, хозяйственной и бытовой жизни аульчан в окрестностях Алтын-Эмеля, художник посетил могилу Чокана Валиханова, близкого родственника Тезека. Так обычно обозначал программу посещения хозяин; он встречал в ауле разных почётных гостей, учёных, путешественников, дипломатов, посещавших гостеприимное и хлебосольное Семиречье. Начиная с главного краеведа России П. П. Семёнова (Тян-Шанского) и его коллег из Русского географического общества.

Дорога вдоль Джунгарского Алатау проходила на левый берег реки Биень, вспоминал путешественник А. К. Гейнс: «…изумительные картины природы… страшная гранитная гора, в семь тысяч футов вышины, стоит как стена, закрывает всё земное пространство. Затем начинается спуск… который ведёт к степям по направлению к крепости Верная. Таким образом, по широкому гранитному ущелью может проходить какой угодно экипаж с четвёркою лошадей, запряжённых в ряд. Проезжающий этим ущельем в первый раз невольно должен озираться и содрогаться при виде массы гранитных обрывов весом в несколько тысяч пудов, висящих над его головой. Эти обрывы остались вследствие пороховых взрывов, при разработке ущелья под началом Г. Х. Гасфорта».

Далее путь прапорщика Верещагина лежал через казачьи «северные станицы» Урджар – Бахты – Чугучак. Были бесконечные почтовые станции до Лепсы и Кокпекты, просторы полынных степей, синева безбрежных озёр, высоты белоснежных гор. Здесь художник продолжал делать карандашные зарисовки с натуры, но всё больше и больше отдавая предпочтение карандашу, акварели и масляной живописи. Однако специалисты утверждают, что художник пользовался фотоаппаратом. Дабы передать стиль, образы, размеры достопримечательностей: «Кочевая дорога», «В горах Алатау», «Горы близ Лепсинской станицы», «Озеро Ала-Куль». Среди художественных реликвий семиреченские национальные виды, типы и жанровые сцены: «Киргиз-охотник с соколом», «Киргиз», «Мулла Рахим и мулла Керим по дороге на базар ссорятся».

На погранзаставе Бахты (Захаровское) Верещагин пересёк границу и двинулся в разрушенный Чугучак. Здесь его поразили безысходностью архитектурные памятники, разрушенные во время межнациональных стычек. Прежде всего «Садовая калитка. Чугучак», далее «Развалины кумирни АкКент», «Хоргосский мазар Туглук». Один из офицеров отряда «северных станиц» вызвался показать Верещагину ближайшие китайские поселения, опустошённые повстанцами и теперь безлюдные городки. Художника ждало человеческое разочарование. С офицерами Эманом и Барановым Верещагин, не теряя времени, принялся осматривать гробницу. Сооружение находилось в полуразрушенном состоянии, его купол уже провалился. Но восхищение художника вызвал фронтон, покрытый красивыми глазурованными кирпичами. На время пребывания в Ак-Кенте художник избрал себе для рисования главную пагоду города, которая хорошо сохранилась.

Между казачьими пикетами Арганактинской долины, на склонах Джунгарского Алатау стояла Лепсинская станица, крупное казачье поселение края. Из станицы пришло уведомление от командира 1-го Семиреченского конного полка Н. Ф. Главацкого, что подданные кульджинского хана Абдрахман-казначи угнали у него табун лошадей. Не удовлетворяясь теперь грабежом мирного населения, разбойные соседи стали грабить имущество русских сторожевых отрядов, уводить у них скот. Командир полка предложил начальнику Борохудзирского отряда майору К. Ю. Балицкому углубиться в пределы Кульджинского ханства и наказать грабителей, дабы надолго отбить у них охоту бесчинствовать в русских пределах.

Тем временем прапорщик Верещагин принял участие не только в картографировании местности, но и соприкоснулся  с пограничной войной, став её непосредственным участником в Чугучаке (ныне Тачэн; здесь и далее Синьцзян-Уйгурский автономный район, или СУАР). Первой остановкой по пути Хоргос – Кульджа располагался пограничный отряд 3-го – 6-го полков Сибирского казачьего войска. Здания казарм Борохудзира образовали четырёхугольник, где был небольшой садик, лавка со всякими товарами и, главное, хорошая баня – пожалуй, единственное удовольствие в этом заброшенном уголке. На следующий день в окрестностях приграничного укреплённого пункта и казачьего пикета Верещагин поохотился на дроф, фазанов, кабанов и зайцев, которых было тут великое множество. Ночной отдых Борохудзира отвлекало лаяние собак на бесцеремонное посещение станицы тиграми.

Апофеоз Борохудзирской войны

Василий Васильевич проявил себя замечательным писателем, где описывает Кульджинское ханство, граничащее по реке Или с вновь образованной Семиреченской областью. В данном очерке, опубликованном Верещагиным на страницах октябрьско-декабрьского номера журнала «Русская старина» за 1889 год, читателю представлена жизнь казаков-семиреков. Затем был издан очерк «Набег» в занимательной книге «На войне в Азии и Европе» (1894 г.).

Преодолев горный перевал Алтын-Эмель, оставив на память благополучное стойбище Тезека, путешественник Верещагин оказался в зоне боевых стычек с племенами и народами края. Поездка была чрезвычайно трудной и опасной. В приграничных районах Китая шла война между китайцами и дунганами. Художника ждало человеческое разочарование. За русским фортом Борохудзир по пути к Кульдже лежали в развалинах когда-то цветущие города и поселения: Тургень, Джаркент, Ак-Кент, Хоргос, Алим-Ту, Чимпандзи, Чинчаходзи, Баяндай. На месте Тургеня лежали одни развалины. Лучше сохранился город Ак-Кент (ныне Чеджи), до которого Верещагин добрался на телеге в сопровождении нескольких казаков. В Ак-Кенте поразил художника дом управителя с галереей внутри двора, с фигурным раскрашенным навесом, сплошь разрисованными стенами и драконами на крышах. Подстрекаемые муллами, учиняли резню мирного китайского населения. На улицах Новой Кульджи (ныне Хойюань-Чен) лежали горы пепла и груды человеческих костей. Вот где была и есть тема известного верещагинского полотна «Апофеоз войны»! («Торжество Тамерлана»; с 1871 года его работы хранятся в Третьяковской галерее).

Прежде всего то были ратные схватки в Борохудзирском сражении. Когда неожиданно все наседавшие враги разом отхлынули и понеслись прочь. Это пришли на выручку воины, решившие, что ротный командир Эман убит: мол, мимо них проскакала его лошадь без всадника. Вслед за солдатами прибыла конная упряжка с орудием командира Баранова. Казаками было завладели враги, однако удалось отбить позиции обратно. Высланный навстречу противнику для перестрелки казачий взвод поддался панике и пустился в бегство, неся потери. Были и поколотые пиками и порубленные шашками. Верещагин бросился навстречу отступающему взводу с криками: «Стой, стой!» – и оказался в самой гуще схватки. Он получил удар по голове пикой, к счастью, неопасный. Пика скользнула по бобровой шапке, смягчившей удар. Василий Васильевич стал отстреливаться из пистолета Смит и Вессон. Последующие годы он воевал с орденом Святого Георгия, но в гражданской одежде, не исключая шапки-талисмана.

Тем временем потерявший очки Эман сослепу заехал в ров. Полетев через голову лошади и сильно ударившись лбом о землю, он так и остался лежать распростёртым. Конь Верещагина споткнулся о него, и художник тоже слетел, но успел удержать узду. Встав над не подававшим признаков жизни Эманом, по-видимому, потерявшим сознание, Верещагин левой рукой держал повод лошади, а правой отстреливался от наседавших со всех сторон вражеских всадников, норовивших кольнуть копьём или рубануть шашкой. Но вид стреляющего револьвера удерживал их от того, чтобы подойти ближе. «Едва успеваю отогнать одного, другого от себя, как заносят пику над спиной Эмана, третий тычет сбоку, четвёртый, пятый сзади – как только я не поседел тут», – писал Верещагин.

На полотнах художника остались быт и подвиги русских солдат и казаков, зажатых меж гор и отбивавших бешеные атаки противника. Именно эти события Семиречья, названные словно выстрел из ружья или приказ командира, послужили материалом для написания картин: «Нападают врасплох» и «Окружили – преследуют», «У крепостной стены. Тсс… пусть войдут», «Вошли!», «Нападают врасплох», «Окружили – преследуют», «Панихида на поле боя».

На берега поднебесного озера Иссык-Куль

Лихорадка заставила Верещагина прекратить работу в этих местах и возвратиться в Борохудзир, намереваясь понаблюдать и порисовать во время похода. Совместно с офицерами полка направился пятидесятивёрстным переходом правобережной части Илийской долины к Борохудзиру. На одном из пустынных перегонов Василий Васильевич подвергся нападению бандита, который был в сговоре с ямщиком, и, чтобы отделаться от злоумышленника, художник вынужден был применить оружие.

После всех злоключений отряд со своими трофеями добрался до Борохудзира. Так кончился набег в пределы Кульджинского края. Все участники похода были награждены. Лучшей для себя наградой Верещагин считал благодарность губернатора Семиречья генерала Г. А. Колпаковского и начальника Туркестана К. П. Кауфмана. Узнав о подвиге художника, спасшего товарища, фон Кауфман сказал ему при встрече: «Спасибо, спасибо за Эмана».

Здесь в Семиречье художник В. В. Верещагин оказался среди первых офицеров Семиреченского казачьего войска, славных Георгиевских кавалеров, будущих генералов Российской империи Ф. А. Эмана и А. Е. Баранова, знакомых по Самаркандскому сражению.

В ходе повстанческой борьбы образовалось несколько новых феодальных ханств, временно отделившихся от Китая. В отношении российских соседей Кульджа (ныне Инин) вела вероломную, недружелюбную политику. Подстрекаемые ханом, вооруженные отряды его подданных нарушали границу и совершали разбойные набеги на казахские и киргизские аулы и становища, угоняли скот. Все это осложняло поездку по приграничным районам, но опасности не могли остановить любознательного художника Верещагина.

В пикете Борохудзир стоял памятник на братской могиле пограничникам Е. Антонову и его однополчанам в память о рукопашном бое с китайцами летом 1863 года . Среди героев прошлого был губернатор Семиречья Г. А. Колпаковский. В представлении на орден Св. Георгия 3-й степени о нём сказано: «Выступив 12 июня 1870 года из Борохудзира по Кульджинской дороге, быстрым передвижением войск по пустынным и безводным местностям, энергическими действиями и благоразумными распоряжениями успел разбить и рассеять значительные силы неприятеля близ крепости Чин-ча-ходзы и 18 июня 1870 года взял штурмом эту крепость. Затем 19 июня овладел без выстрела крепостью Суйдун, разбив предварительно неприятеля в числе 6 тысяч человек, и, наконец, 22 июня занял без боя г. Кульджу».

Воинская часть Борохудзир (Голубевская; ныне Коктал), – названа в честь Голубева Александра Федоровича (1832–1866), астронома, геодезиста, поставившего на карту мира поселения Заилийского края. Пограничный пикет известен с пристаней Огуз-Уткел, с примитивной переправой в направлении казачьей станицы Дубун. Здесь была известная переправа 1853–1854 гг. под началом М. Д. Перемышльского и И. С. Карбышева, по строительству первых станиц – «южных Алматинских станиц»: Надеждинская (Иссык), Софийская (Талгар), Верный, Любовинская (Каскелен). Собственно, по этим  селениям прапорщик-топограф В. В. Верещагин проехал обратно в Ташкент, покинув Семиреченский край через Кастекский перевал, по дорогам Чуйской долины, Буамского ущелья, Прииссыккулья, реки Нарын, через перевал Барскаун Терскей Алатау. Верещагин отобразил «Башню Бурана, близ Токмака», «В Буамском ущелье», «Берег  озера Иссык-Куль», «Снеговые горы», «Перевал Барскаун», оставив на холстах ослепительную белизну Алатауских гор и потрясающую синеву «киргизского моря».

В ту пору Георгиевский кавалер В. В. Верещагин заканчивал быть картографом, фотографом и художником в правлении Туркестанского края под началом К. П. фон Кауфмана. Однако Верещагин не носил мундир прапорщика. Обычно был одет в обыкновенный тулуп с родной Новгородчины, с талисманом – бобровой шапочкой, спасшей его в Борохудзирском сражении. Да офицерской саблей, заслуженно выданной герою за славу и доблесть. На видном месте с высокой наградой – Георгиевским крестом. В 1871–1873 годах, будучи в творческой командировке по протекции губернатора, Верещагин оказался в Баварии (Мюнхен), где закончил серию «Туркестанского альбома». На основе придорожного наследия – 13 картин, 81 этюда, 133 карандашных рисунков. Художественный альбом издан в 1874 году в Петербурге под названием: «Туркестан. Этюды с натуры В. В. Верещагина, изданные по поручению туркестанского генерал-губернатора К. П. фон Кауфмана на Высочайше дарованные средства. Альбом из 26 листов с 106 рисунками».

Верещагин более всего любил писать солнце, озарявшее гору человеческих черепов в туркестанской степи, в знаменитом полотне «Апофеоз войны». На раме сделана авторская запись: «Посвящается всем великим завоевателям – прошедшим, настоящим и будущим».

Фото из архива автора