Фёдор КАРПОВ
Вы никогда не задавались вопросом, что именно привлекает нас в таком древнейшем занятии рода человеческого, как охота? Основным составляющим в этом деле служит, конечно же, сам захватывающий процесс поиска и добычи дичи, как бы ни старались некоторые из наших собратьев по оружию (испуганно оглядываясь на «зелёных») стыдливо задвинуть его куда подальше. Против инстинкта не поспоришь, он у нас в генах. Другой же и, пожалуй, не менее важной причиной увлечения охотничьей страстью является возможность хоть на время кардинально изменить свою привычную обстановку.
Опять я в деревне. Хожу на охоту,
Пишу мои вирши – живётся легко.
Н. А. Некрасов
Не поэтому ли мы так стремимся на день-другой вырваться из городской суеты, избавиться от неумолчного шума машин, от надоевшего домашнего быта. Много ли вообще надо городскому жителю? Побродить по не «одетой» в асфальт и бетон земле, надышаться свежим бодрящим воздухом, услышать шелест листьев и голоса птиц. Ночью восхищённо взглянуть на звёздное небо и увидеть там не ослеплённую уличным освещением горстку едва различимых звёздочек, а, как у М. В. Ломоносова, зрелище, захватывающее дух: «Открылась бездна звёзд полна; Звездам числа нет, бездне дна».
Выбираясь на лоно природы, многие непременно стараются попасть в как можно более «дикие», не тронутые цивилизацией места, что нынче (если это не заповедник или природный резерват) уже само по себе весьма проблематично. Времена первооткрывателей, про которые мы когда-то с упоением читали в книгах, давно прошли, и мест, где «не ступала нога человека», почти не осталось. Потому как, с одной стороны, «царей природы», топчущих не только им одним принадлежащую землю, стало многовато (свыше 7 миллиардов!), с другой – стремительный технический прогресс позволяет современному человеку проникать сейчас в самые труднодоступные уголки планеты. Все «белые пятна» на нашей планете мы основательно пометили своим присутствием. Нам ещё, можно сказать, повезло, потому как мест с естественными природными биотопами у нас пока что хватает. Казахстан огромный, но и здесь освоенных территорий с каждым годом становится всё больше и больше. В связи с чем нам с вами зачастую приходится охотиться в уже в той или иной мере изменённых человеком ландшафтах, будь то пастбища, поля сельскохозяйственных культур, водохранилища или искусственные лесопосадки. Для европейского охотника это уже давно стало нормой, и нам, хотим мы этого или нет, приходится приноравливаться к новым реалиям.
В чём же минусы и плюсы сельскохозяйственного ландшафта? Несомненный минус в том, что мы как-то не полностью чувствуем себя на лоне дикой природы, постоянно видя перед собой то посёлок, то животноводческую ферму или даже просто высотную ЛЭП. Всё это несколько портит охотничий пейзаж. Шум работающего трактора или деревенского стада тоже напоминает, что ты не очень далеко уехал от населённых мест. К тому же, здесь существует и целый ряд ограничений. Нельзя охотиться на ещё не убранных полях. Необходимо соблюдать безопасную дистанцию от населённых пунктов и шоссейных дорог. Так сказать, ходи и оглядывайся. Вдобавок ко всему прочему, в последнее время развелась пропасть всяких арендаторов земли, которые, огородив свои участки шлагбаумами и колючей проволокой, слишком вольно понимают свои права. Тут у нас пока что царит полная неразбериха, приводящая иногда к неприятным конфликтам между новоиспечёнными землевладельцами и охотниками.
Возвращаясь из командировки в ночное время, когда самолёт плавно снижается на подлёте к южной столице, глядя в иллюминатор, постоянно удивляешься, где же мы умудряемся здесь охотиться – везде сплошные огни. Однако заветные места у каждого охотника всё же есть.
Плюсы заключаются в том, что охотничьи угодья, расположенные в сельском ландшафте, находятся обычно недалеко от города, и для тех, у кого нет времени на дальние поездки, это не пустяк. Большинство наших охотников – это охотники по «перу», а в наличии этой дичи культурные территории порой ничуть не уступают «диким» местам. Дело в том, что если одни виды охотничьих животных не терпят близости человека и исчезают из тех мест, которые он преобразовал под свои нужды, то другие, наоборот, не только приспосабливаются к жизни в сельскохозяйственных угодьях, но и в определённые периоды года образуют здесь массовые скопления. Взять хотя бы того же перепела или диких голубей, во время осенней миграции они концентрируются именно в районах скошенных хлебных и кукурузных полей, тогда как в диких местах охоты на них практически нет.
Другой очень популярный объект охоты – фазан, тоже по достоинству оценил обширные кукурузные плантации, раскинувшиеся в окрестностях Алматы, тут у него, как говорится, «и стол и дом». Численность этой замечательной во всех отношениях птицы в сельских угодьях местами сейчас гораздо выше, чем в естественных местообитаниях. На севере Казахстана на стерню бескрайних хлебных полей осенью и в начале зимы вылетают кормиться стаи тетеревов, а серая куропатка так вообще из всех биотопов, где она живёт, предпочитает лесополосы и неудобья по границам пашен.
Теперь, что касается наиболее распространённой и чаще всего добываемой охотниками пернатой дичи – водоплавающих птиц. Я думаю, ни для кого не секрет, что охота на гусей в Северном и Центральном Казахстане в основном проводится на сельскохозяйственных полях (хлебных «клетках»), куда они регулярно, два раза в день, вылетают на кормёжку. Стрелять же этих птиц на естественных водоёмах, где они отдыхают, считается предосудительным и всячески пресекается. Охотятся на полях и на утку. Лучшими утиными угодьями по праву считаются рисовые чеки (после уборки), тут для птиц есть и вода и еда. Однако и поля с другими зерновыми культурами охотно посещаются различными видами уток. На пашни и жнивьё до глубокой осени, пока их не закроет снег, вылетают кормиться огари (днём) и кряквы (ночью). Я не раз был свидетелем, как местные сельские охотники незадолго до открытия утиной охоты поступали следующим образом. Найдя на скошенном поле какую-нибудь низину, они направляли в неё из ближайшего арыка воду. Образованный таким образом мелководный плёс быстро зарастал кормовой травой (водяным перцем и т.д.) и представлял собой идеальное место для жировки уток. Дветри результативные вечерние зорьки были им обеспечены. То же можно сказать и о болотно-луговой дичи. Лучшие охоты на бекаса у меня, например, случались не на классических болотах, а на залитой (для прорастания отавы) стерне люцерны. Здесь порой на высыпках собиралось столько жирующей птицы, что я не успевал перезаряжать ружьё.
…Охоту всегда надо искать, но главное, о чём мне хотелось бы сказать в этом очерке, что многое зависит и от нашего внутреннего мироощущения. Отдых на природе – это ведь не природа сама по себе, а лишь наше восприятие её, а оно у всех разное. Тот, кто ценитбесконечное разнообразие окружающего нас мира и способен замечать любые природные «мелочи», получая при этом яркие положительные эмоции, уже счастливый человек, и наоборот. Люди, которые не понимают, не ценят дикую природу, оказавшись вне привычной городской среды, почти всегда изнывают от скуки. От неё такие гореохотники, не найдя (как правило) настоящей дичи, начинают палить во что ни подвернись. Хорошо ещё если дело ограничивается только опустошёнными ими же бутылками. Тишина полей или естественные звуки земли вроде стрекотанья сверчков или кваканья лягушек иному горожанину настолько чужды, что для «душевного комфорта» ему непременно нужны включённые на полную мощь динамики магнитофона. Вместо того чтобы полюбоваться неповторимым закатом, «супермен», уткнувшись в смартфон, будетпоглощать из «корытца» интернета очередную порцию никчёмной информации. Любовь к родной природе надо воспитывать в себе.
Если детские, не вполне осознанные восторги от увиденной птицы или распустившегося цветка, от свежего, выпавшего под утро снега не зафиксировать как радостное событие, не закрепить их в дальнейшем в беседах с родителями, на школьных уроках природоведения или в хороших книгах о природе, то восприятие прекрасного постепенно затупится и со временемсойдёт на нет. Ведь если постоянно не поливать цветы, засуха их непременно погубит. Поглядите вокруг, сколько среди нас абсолютно безразличных к живому миру природы людей. Они ведь не родились такими, у большинства из них и слух и зрение в полном порядке. Просто природа им не интересна, в их внутреннем мире для неё нет места. Здесь мне могут возразить, что каждый сам определяет свои интересы. Конечно, это так, но ведь речь идёт об охоте и её поклонниках, а она неотделима от природы.
Охотник, не получающий удовольствия от простого нахождения на природе, обкрадывает сам себя. Его можно сравнить с человеком, у которого во рту вдруг перестали «работать» вкусовые рецепторы: он может есть дорогие изысканные деликатесы, отвалив за них кучу денег, но они для него будут безвкусной «ватой». Для равнодушного человека, по случаю приобретшего себе ружьё (это ведь круто!), небольшая речка, текущая по дну лога, – просто арык, мешающий ему перебраться от одного поля к другому. Тот же, кому природа родного края интересна, знает, что эта «карасушка» не просто вода для полива, а в ней наверняка водится аборигенная для этого края рыба: голый осман, пятнистый губач или даже знаменитая маринка. Он обязательно обратит внимание на редкой красоты перламутрово-розового урагуса, выпорхнувшего из зарослей на макушку вербы, заметит на ильной отмели следы кормившейся здесь ночью цапли или отдыхавших крякв. Порой такое внимание вознаграждается увесистым селезнем, столбом, вырвавшимся из заросшего рогозом затишка. Ценя красоту природы, он никогда не оставит после себя на приглянувшейся ему поляне груду мусора и будет осторожен с огнём.
Кроме конкретных знаний очень важно ещё и воображение самого охотника (не очень буйное, конечно). Оно помогает ему чувствовать себя и в двадцати километрах от города так же, как и в двухста. Он видит то, что хочет видеть. Кукурузные крепи и золотистая стерня в его сознании становятся таким же полноценным охотничьим пейзажем, как скалистое горное ущелье или седой саксаульник. Глухой заброшенный яблоневый сад или клеверное (люцерна) поле видятся ему столь же заманчивыми, как лесной колок или болотистый луг.
Помнится, как в далёком детстве мы с утра до вечера пропадали в заросшем большими деревьями логу, пролегавшем через наш район, и то, что совсем рядом был город, нас тогда как-то мало волновало. «Самое большое безумие – видеть жизнь, какая она есть, а не такую, какой она должна быть» (Сервантес). Мы представляли себе, что это нетронутая лесная глушь, которая принадлежит только нам одним. «Жизнь – театр, а люди в нём актёры», и нам тогда очень нравились наши роли. Каждое дерево боярышника, усыпанное тёмно-бордовыми ягодами, или заросли сизой терпкой ежевики были в нашем полном распоряжении. Мы строили там свои шалаши, и их никто не трогал. Как и полагается «лесным бродягам», мы охотились, добывали себе еду. Жертвами наших рогаток обычно были дрозды, реже горлицы, и если нам иногда улыбалась удача, то свою скромную добычу мы жарили на огне (!) костра. Именно над огнём, а не над углями. Охотничий опыт (как и любой другой) приходит со временем. Понятное дело, что от такой жарки, снаружи мясо обугливалось, а внутри всё равно оставалось сырым, но как бы мало его не было, оно делилось поровну и съедалось с особенным чувством.
Может быть, слово «рогатка» и покоробит чьё-то нежное ухо, но это «оружие» было в ту пору чуть ли не у каждого пацана, и вот парадокс – птиц в прежней Алма-Ате было несравнимо больше, чем сейчас. Именно в те годы в некоторых из нас и зарождался будущий охотник, пусть и таким, немного «первобытным» образом. В довершение всего, увлекательные рассказы об охоте старших и интересные книги на эту тему уже окончательно вербовали нас в охотничье братство. Поэтому я не верю, когда охотником (как-то вдруг) становятся в зрелом возрасте.
Человек меняет облик Земли, и диких природных ландшафтов, к сожалению, с каждым годом становится (безвозвратно!) меньше. Там, где ещё вчера было нетронутое поле, пролегла многополосная автострада, где пели жаворонки и кувыркались в воздухе чибисы, вырос целый посёлок. Нас, людей, становится всё больше, а диких обитателей планеты – всё меньше, и по-другому здесь никак не получается. Охотников часто огульно обвиняют как главных виновников в оскудении природы.
Так ли это на самом деле? На одного охотника приходится не одна тысяча неохотников, которые каждый по-своему, в меру своих сил вносят свою лепту в разрушение природы. Самая разнообразная человеческая деятельность настолько изменяет среду обитания диких животных, что охотничьи ружья в этом глобальном процессе лишь капля в море. «Я никого не убиваю» – самый любимый «железный» аргумент в свою пользу у противников охоты. Однако все они исправно пользуются автотранспортом (дороги, загазованность), электричеством (ЛЭП), сельхозпродукцией (химия) и многим другим, идущим далеко не на пользу диким животным. Чего только стоит непрерывно растущая численность населения (постоянный фактор беспокойства). К тому же, подавляющее большинство этих «пассивных» врагов природы почти абсолютно безразлично к ней. Равнодушие – самое большое зло. Они вполне благополучно живут в другом, параллельном, мире, и даже если дикая природа вообще исчезнет вдруг с лица Земли, они узнают об этом разве что из своих гаджетов, и мне кажется, не очень расстроятся. Так уж кто как не охотники в первую очередь должны быть заинтересованы в сохранении природных ландшафтов, в которых найдётся место всем диким обитателям, включая и разнообразную охотничью дичь. Для осуществления всего этого в стране нужно прежде всего восстановить охотничье хозяйство в целом. С дееспособными охотобществами, за которыми будут закреплены охотугодья, где они станут реальными хозяевами. Государство тоже не должно самоустраняться, а в свою очередь всячески поддерживать среди охотпользователей дичеразведение (это наше будущее!) и субсидировать их в этих делах.
Поощрять успешные хозяйства и строго спрашивать с нерадивых. Мы же любим, мечтать, сравнивая себя с некоторыми развитыми государствами, «нам бы так жить!» Так не пора ли уже от мечтаний перейти к делу.
Фото автора и Натальи БОРОВОЙ
