Галина МУЛЕНКОВА
Лето катилось к закату, стояли сушь и жара. В долине, к востоку, лежал город. На юг уходила армада горной страны. По мере удаления хребты всё больше тонули в дымке, меняя оттенки и полутона. На лысой горе топорщились арматуры высохших колючек, а над горой парили орлы, и по их полёту пилоты точно определяли тёплые восходящие потоки.
На плато Ушконыр, подняв шлейф пыли, тяжело заползли два КамАЗа, нагруженные скелетами дельтапланов, и я увидела, как заблестели глаза моего друга – скромного и даже застенчивого человека, который пожелал остаться неизвестным. Он стоял и наблюдал за разгрузкой, но старых знакомых, вместе с которыми когда-то летал, было очень мало. Ещё бы – со времён наших экстремальных безумств сменилась пара поколений. А редких знакомых с сединой в волосах, он спрашивал:
– Ты цел? Нет… А, перелом…
Целых среди дельтапланеристов немного, и если одна сторона – это полёт, то другая – это больницы, гипс, вытяжки. И к этому надо быть готовым.
Я познакомилась с ним уже после того, как он разбился на дельтаплане. Он двигался, подавшись собранным хирургами плечом вперёд и сильно хромая. А ведь в юности мечтал стать военным лётчиком, летать на мощном истребителе, только подвело зрение. Оставался вариант – летать на дельтаплане. Пришёл в лётный клуб «Икар», но там был бардак, и за два года он так и не смог ничему научиться. Зато в республиканском дельтапланерном клубе царил порядок, расписание тренировок и выезды на полёты не нарушались, и он жадно осваивал летательный аппарат.
Некоторые лётчики, совершив полёт на дельтаплане, утверждали, что ощутили более реальное чувство полёта, нежели в самолёте. Мой друг часто задумывался, что такого привлекательного в полётах? И понял: оторвавшись от земли, ты не видишь ни крыла, ни тела, что рождает ощущение бестелесности. Ты паришь в пространстве, как чистое сознание. Поражало понимание того, что стоит оттолкнуться от склона, и всё, что осталось позади, мгновенно становится чужим. А ты уже в другом измерении. Но как только сел, ощущение полёта исчезает, и восстановить его невозможно. Дословно это означает, что ты приземлился.
На плато прибыли ещё два грузовика, на этот раз с парапланеристами. Они заняли места на своём старте, дельтапланеристы собрали и выстроили аппараты – на своём. Те и другие, подавшись вперёд, делали несколько больших шагов для разгона, отрывались от тверди и рвали связи с гравитацией. Но все летательные аппараты – планеры, все они так или иначе стремятся к падению, и человек должен владеть искусством приземления, напоминающего притяжение гвоздя магнитом.
За пару месяцев до первого падения у него появилось стойкое ощущение, что он разобьётся. Каждый раз перед полётами он покупал себе самое вкусное мороженое – напоследок. Хотел сходить к гадалке, но не успел. Понимал тех, кто, серьёзно занимаясь экстримом, не заводил детей, чтобы не за кого было отвечать.
Он ждал, но даже когда готов морально, это происходит неожиданно. Скользкий шнур, завязанный на два узла, вдруг развязался в воздухе, и он инстинктивно повис на руках на двадцатиметровой высоте. Не вспомнилось ничего из прожитых двадцати двух лет, было только жаль, что всё так коротко и быстро. Хотелось попрощаться с солнцем. Посмотрел на нестерпимо яркий жёлтый диск, и этот миг застыл в памяти. Потом была земля. И провал в темноту.
У алматинских дельтапланеристов три законных места, откуда удобно стартовать – это 27-й километр верхней Каскеленской трассы, которая проложена вдоль прилавков горной гряды, 31-й километр той же трассы и плато Ушконыр. На старте 31-го все как один повернули головы туда, где в землю ударился дельтаплан.
Уцелела только левая рука. А спустя двадцать лет он узнал, что тогда у него был компрессионный перелом позвоночника и перелом копчика. Едва открыв глаза после падения, он подумал: если выкарабкаюсь, снова полечу с той же высоты. Обычно после падения высоту набирают постепенно, будто остались на второй год и повторяют пройденный материал, двигаясь от простого к сложному.
Через полтора года, когда он снова мог ходить, поднялся на ту же гору. Высота 30 метров, и он пришёл сюда, чтобы продолжить прерванный полёт. А язык сухой, словно деревянный. Где-то читал, что у монголов свой детектор лжи: тому, кого допрашивают, сыплют в рот сухой рис, и если человек говорит неправду, рис остаётся сухим. И он оторвался от склона с гремящим во рту языком.
Друг Женя Орешкин, с которым вместе летали и который впоследствии открыл школу для парапланеристов, вдруг предложил податься в альпинисты. Голеностоп не работал, но всю зиму парни тренировались, а летом пошли на Хан-Тенгри. Оставалось подняться на предвершинный купол, но налетала непогода. Опытный тренер Ринат Хайбуллин на высоте 6800 развернул всех назад. Хромая, Эрик отстал от ребят и не понимал, куда двигаться– из-за тумана видимость была нулевая. Все уже спустились в снежную пещеру на перемычке, а Эрик стоял на месте и кричал. Так глупо умирать не хотелось – надо, чтобы всё было по-честному, и он решил бороться за свою жизнь.
В конце 97-го у него было мимолётное видение: на склоне большой горы ветер рвёт пустую палатку, и в этом была такая безысходность, что Эрик понял: вылетевший вместе с командой на спасработы Ринат Хайбуллин вернётся ни с чем. Отыскать попавших в лавину альпинистов – Анатолия Букреева и Дмитрия Соболева, не удастся. Их нет среди живых.
Шли на пик Амангельды. 15-летний мальчик из секции сдулся во время восхождения и ребята отправили его вниз. Они уже вернулись в вагончик на Туюксу, а его всё не было. Тело нашли в кулуаре при подъёме на Альпенград. Парень решил съехать по снегу и ударился головой о камень. Группа, в которой был мой друг, вышла из лагеря Туюксу на поиски, но в какой-то момент он почувствовал, что спешить некуда. В это время парня нашли альпинисты из другой группы и спустили его на Мынжилки. Узнав время его смерти, мой друг понял, что именно в тот момент его посетило предчувствие.
Один из дельтапланеристов на соревнованиях попал на высоковольтную линию и сутки находился в бессознательном состоянии. В центре переливания крови собрались спортсмены, готовые сдать для него кровь. И снова предчувствие не обмануло – оно кольнуло друга в тот момент, когда дельтапланерист скончался.
Он обещал облетать после ремонта два дельтаплана, сыграть в русскую рулетку. Случается, что изменяется аэродинамика, и аппарат не летит. Стартовал с любимой площадки – с тридцатиметровой высоты на 31-м километре, но аппарат был неуправляемым. Он решил сгруппироваться и пожертвовать аппаратом, подставив земле крыло, но было поздно. Пострадали плечо и бедро, он едва не лишился глаза.
Дельтаплан с мотором от снегохода – это уже сверхлёгкая авиация. Аппараты используют для опыления полей химикатами. И каждый раз, отправляясь на эти работы, пилоты знают, что мотор перегревается и может заглохнуть. Планер не упадёт сразу, но есть только одна попытка посадить его, а где он встретится с землёй – неизвестно. В Костанайской области летунам для работы выделили старую «Волгу». Мой друг сел в машину, которая повезла пилотов к полю, и услышал по радио красивую песню. Мороженого купить было негде, и он подумал, что напоследок ему достаточно музыки.
– Разобьюсь, – подумал он тогда, но не сказал другим лётчикам ни слова.
Никак не мог уловить причину испускаемого движком звука. Морально он готовил себя к финишу, но моторчик от снегохода, рассчитанный на работу при минусовых температурах, в тридцатиградусную жару вдруг затарахтел ровно и ненадсадно. Но что-то было с самим крылом, оно летело не так, как должно было лететь, и управление могло выйти из-под контроля. Ситуация была такая же, как во время облёта крыла,– снова русская рулетка, но в тот раз пронесло.
В третий раз он упал в районе Космостанции. Открыл глаза и не понял, на каком свете находится. Рассечённая губа кровила. Эти места в верховьях Большого Алматинского ущелья мой друг знал давно и подробно, но на этот раз не соображал, где находится. Поднявшись, он поплёлся вниз. Память возвращалась неохотно. Люди на Космостанции посадили дельтапланериста в джип с туристами. На серпантине им встретилась машина «скорой помощи»– врачей вызвал его товарищ, который поднялся в воздух первым и видел, как тот боднул предвершинные скалы Большого Алматинского пика.
Спустя какое-то время он обратился к медиуму. Она увидела прошедшие события его глазами и поведала, как во время падения навстречу летели острые камни, но упал он между ними.
Предчувствия и последующие падения преследовали моего друга. Он не хватался за жизнь, не сетовал на хромоту и искривлённый позвоночник. Он брал свои тригопункты до тех пор, пока не понял, что ему больше не надо испытывать судьбу взлётами и падениями.
– Я как будто вернулся в родные края, – едва заметно улыбнулся он, оглядев ещё раз плечо лысой горы. На плато Ушконыр один за другим отрывались от земли парапланеристы и дельтапланеристы. Нам неведомо, ощущал ли кто из них себя чистым сознанием в воздухе или они думали о соперниках. У них шли соревнования. Но у моего друга были другие задачи – однажды он встал на духовный путь и понял, что альпинизм и дельтапланеризм – это детские игрушки по сравнению с усилиями, которых требует этот путь.
Фото: Лиза МУЛЕНКОВА
Метки: Галина МУЛЕНКОВА, дельтаплан, дельтапланерист, Ушконыр
