Галина МУЛЕНКОВА
Часть вторая. Ничто не случайно
Наша съёмочная группа – а в той группе ты да я, да мы с тобою – отправилась на международный трофи-марафон «Тянь-Шань». Недельное путешествие на машинах по Алматинской области было утомительным, но увлекательным. Правда, на третий день у нас с оператором вдруг разом перестали включаться камеры – его большая профессиональная камера и моя маленькая Sony требовали вмешательства специалиста. Мы поехали в город и, как только оказались в зоне связи, раздался звонок – меня приглашали на Кипр, где должен был состояться чемпионат мира по карате.
В тот же день мастер устранил неполадки в камерах – похоже, они вышли из строя только для того, чтобы я вернулась в Алматы, выбрала оператора для поездки на райский остров и предоставила организаторам наши документы. Ничто не случайно…
Кошачий остров
Спустя некоторое время с борта самолёта я наблюдала остров в Средиземном море длиной около двухсот пятидесяти километров и шириной не более сотни. Мы оказались на греческой половине этого клочка суши, где бумажный стаканчик кипятка, чая или кофе стоит один фунт, а это два американских доллара.
Вода дорогая – её привозят из Греции, хотя на острове построены опреснители. А в хилом ланч-боксе, выдававшемся во время завтрака в отеле, болтались две мандаринки, крохотный помидор и худенький бутерброд с сыром, и спортсменам еды не хватало. В лавке «Москва» мы надеялись найти что-нибудь съедобное, например, ржаной хлеб. Там торговали русские жёны киприотов, которые признались, что чахнут от безделья, просиживая часы и потихоньку старея за прилавком. В начале 1990-х я уезжала на житьё-бытьё в Канаду, где осознала, насколько важен процесс самореализации. Я думаю и пишу на русском языке, а потому не пустила корней в чужой холодной стране, а выживала на родине, открывая в себе всё новые способности. Чахнуть не было времени, приходилось вертеться волчком, и работа органично превратилась в образ жизни.
В отеле, где остановилась наша команда, было много англичан преклонного возраста. Они, как уставшие перёлетные птицы, складывают натруженные крылья и пережидают в тёплых краях туманную зиму Альбиона. Старики просиживают долгие часы в шезлонгах под кипарисами, дремлют на солнышке и сонно, словно уже из другого времени и пространства, внимают неутомимым аниматорам. Туристы повсюду, даже не в сезон, но настоящие хозяева острова – кошки. Много веков назад случилась небывалая засуха, и многие люди покинули Кипр. Там развелось огромное количество змей, и тогда к берегу пристал корабль… с кошками на борту. Потомки тех животных вольготно разгуливают по городам, лениво нежатся в пыли у задних дверей многочисленных ресторанов, возлежат на песке под высокими эвкалиптами. Монастырь на мысе Гата, или Кошачьем мысе, к юго-востоку от озера Акротири недалеко от Лимассола, называют кошачьим. А мы с утра до вечера снимали карате – тренировки и соревнования, и по традиции надеялись один день посвятить съёмкам острова, что, несомненно, сделало бы будущий документальный телевизионный фильм более ярким. Наша команда достойно выступала, но когда откровенно засудили одного из спортсменов, мы не смогли ничего доказать даже с помощью видео. В заключительный день соревнований все автобусы продержали у стадиона слишком долго – ещё одна команда подала протест из-за несправедливого судейства, и когда мы поздно вечером вернулись в отель, ресторан был уже закрыт. Тренеры пытались уговорить администратора накормить спортсменов, ссылаясь на то, что это дети, хотя и довольно взрослые. Администрация открещивалась от нас, но ужин входил в стоимость проживания, и оператор включил камеру, а я объявила, что видео мы завтра же передадим на телевидение. Тут служащие бросились отстаивать честь заведения. Двери ресторана распахнулись, срочно нашёлся повар, который развёл кипятком сухое картофельное пюре и сварил сосиски. – Да здравствуют журналисты! – сказал кто-то из голодных тренеров, поедая синтетику. До вылета оставался один день, когда можно было снять Лимассол и природу острова. С утра мы помчались к каменному замку с пушкой у входа. Ворота были открыты, и я торопила оператора включить камеру, пока нас никто не заметил и не потребовал денег, но тот оператор тормозил – любил неспешно покурить и почесаться, и двери замка распахнулись изнутри. Ко мне решительным шагом приближался грозный сторож. Я двинулась навстречу и, мучительно выстраивая в голове фразу на английском языке, стала объяснять, кто мы и что делаем в его владениях. Он вдруг спросил, можем ли мы говорить по-русски. Это был грек из Грузии, коих на острове оказалось немало. Он рассказал, как эмигрировал на Кипр, как вкалывает, потому что всё безумно дорого, а потом предложил съездить с ним в горы. Я обрадовалась такой возможности и окликнула оператора, но грек заметил, что «кузнец нам не нужен». Видно, решил тряхнуть стариной и вспомнить русский язык. В невысокие горы отправились с другим грузинским греком, который был другом одного из наших тренеров. Мы посетили монастырь, где хранится закрытая от взглядов людей икона Богородицы – говорят, она имеет огромную силу и смотреть на неё нельзя. Потом водитель повёз нас в какой-то городок, где наших тренеров ждали друзья – бывшие сограждане. Да и сколько там того острова… За пару дней можно объехать весь – и вдоль и поперёк.
Медузы, море, карате
Мы снимали всё ту же команду на стилевом чемпионате Азии по карате в Бангкоке. На этот раз со мной был сговорчивый оператор, у которого только два недостатка: он любит пиво и не носит очков. На международных турнирах буквенное обозначение на твоём бейдже означает зоны доступа, и нам пришлось застолбить точку в верхнем ярусе сооружения на большом расстоянии от арены. – У меня зрение – минус пять, – расстроился оператор. – Но цвета-то ты различаешь? – спросила я и посоветовала ему наблюдать за людьми в синих костюмах, которые садятся на стул у татами и подсказывают спортсменам, каким приёмом лучше уконтропупить соперника. За тяжёлый труд в конце дня оператору разрешалось выпить банку пива, но так, чтобы не видели спортсмены. А в подарок за победу казахстанской команды на чемпионате Азии по годзю кай карате – два дня отдыха в Паттайе. Но сначала был прощальный вечер. По традиции после завершения крупных соревнований каратеки устраивают грандиозные вечеринки, где собираются гранд-мастера, спортивные функционеры и спортсмены. Было много музыки и света, тайцы развлекали публику национальными танцами, австралийские мальчишки туповато веселились, ударяя себя кулаком по лбу и падая «солдатиком» на пол, а когда закончился танец «Кара жорга», наши ребята спрыгнули со сцены, подбежали к вице-президенту федерации карате, умоляюще сложили ручки, он легко поднялся на сцену и выдал брейк. Во времена СССР карате в стране долго было запрещённым видом, но те, кто хотел освоить боевое искусство, тренировались в подвалах, держа на случай прихода проверяющих под рукой мяч или штангу. И вице-президент когда-то замещал тренировки по карате тренировками на танц-поле. Когда ехали в Паттайю, он посоветовал обратить внимание на пожилых европейцев, которые на склоне лет покидают родные гнёзда и женятся на тайках. Ещё бы, ведь все мечтают пожить в раю хотя бы на пенсии.
Мы ехали на тук-туке в центр, чтобы посмотреть город и купить кипятильник – нестерпимо хотелось чаю. Евро-азиатские семьи с выводками детей попадались повсюду, а вот кипятильников не было нигде. В магазине оператор взял у кассирши ручку и на листке бумаги нарисовал электрическую розетку, написал букву W и цифру 220. Та повела его в закуток, где стоял немалых размеров понижающий трансформатор. А в уличной лавке за карандаш взялась я, нарисовала стакан, кипятильник, провод, вилку и розетку.
Рассмотрев мой незатейливый рисунок, тайка согнулась над коробкой с ширпотребом и нарыла на дне кипятильник, который обошёлся мне в 300 бат, то есть в десять долларов. На китайской барахолке у нас он стоит пару долларов, и кто мне мешал бросить его в рюкзак? Вечером оператор предложил оторваться от чая и искупаться. Отметиться, так сказать, для истории. В лунном свете не было видно ни мусора, ни маленьких медуз, которые при лёгком прикосновении выбрасывают в воздух фонтанчик воды. Море было тёплым и не пахло свежестью. А утром мы снова пошли на берег – попрощаться. Пляж был пуст, только над песком заинтересованно шарили металлоискателем двое тайцев да неспешно брёл в нашу сторону бывалый российский турист. Мы поздоровались, а он спросил, не собрались ли мы искупаться. Оказывается, босиком там не ходят, и нам повезло, что мы избежали встречи с морскими ежами.
Будокан и Фудзияма
Про легендарный Ниппон Будокан – арену в Токио, предназначенную для проведения состязаний по дзюдо и другим единоборствам, я читала в одной книге. В 1967-м в Будокане выступали The Beatles, здесь проходили концерты известнейших рок-групп. И вот я вхожу в здание, утопающее в зелени парка Китаномару, всё с той же командой каратистов. Предупредила оператора, что один день он проведёт на съёмках без меня – я купила тур на Фудзияму. Экскурсионный автобус поднялся на склон вулкана, на пятуюстанцию, откуда открываются пепельно-серые дали. Высота священной Фудзи-сан, причисленной к наследию ЮНЕСКО, не достигает четырёх тысяч метров, так что и подняться на неё не проблема, но время… Я не раз общалась с японцами, которые приезжали в международный альпинистский лагерь на Центральном Тянь-Шане.
В группах всегда было много женщин и мало мужчин, и если последние пытались взойти на один из семитысячников, то миниатюрных улыбчивых японок я водила по ледникам, а вечерами мы вместе пели – у каждой был песенник с текстами самых известных наших песен на языке Куросавы и Мураками. И звучали в вечных снегах высокогорья «Катюша», «Подмосковные вечера» да «Синий платочек», и кто-то из женщин подарил мне камень, нацарапав на нём фломастером: «Спасибо за добрые песни». Японки комкали бумагу, заворачивали получившийся шарик в целлофан, завязывали его верёвочкой, рисовали этой кукле глазки и подвешивали к коньку палатки. Так они приманивали хорошую погоду для мужчин, которые царапались по снегу на маршруте. Гиды рассказывали, что по достижении определённых высот японцы меняют налобные повязки: видимо, так они отмечают своё приближение к обители богов на небесах. Однажды молодой японец, оказавшись вместе с гидом заложником циклона и просидев четверо суток в снежной пещере на склоне Хан-Тенгри, стал намекать, что устал и хочет спуститься вниз раньше срока окончания путёвки. «Геликоптер – Каркара», – повторял он, но гид не хотел терять заработок и просил как-нибудь удержать клиента. Тогда мы с ребятами устроили застолье на огромном камне, который кто-то удачно назвал кайфоглыбой. Коктейль «Кровавая Мэри» развязал язык японца, периодически он поднимался на ноги и читал танки, но снова, как подкошенный, садился на камень. В миру гид был шахтёром, то есть человек спускался под землю, чтобы один месяц в году ходить на высоту. Такова спортивная судьба – то взлёт из глубин в поднебесье, то падение, и чем выше полёт, тем больнее падать.
Фото из архива автора
