Материал подготовлен доктором биологических наук, профессором Анатолием Фёдоровичем Ковшарём по результатам путешествия 2015 года: Даурия, Монгольская Гоби, Байкал
Загадочное слово «Даурия» манило с детства, после того как в пятом классе прочитал замечательный роман Константина Седых с таким названием. Оно было сродни столь же прекрасному Уссурийскому краю, блестяще описанному Владимиром Клавдиевичем Арсеньевым. Посмотреть эти места было пределом детских мечтаний, а когда после окончания школы выбрал профессию зоолога (орнитолога), то вместе с другом-однокурсником Юрой, не колеблясь, твёрдо решили: работать надо только на Дальнем Востоке…
Однако судьба распорядилась иначе: на вожделенный Дальний Восток по окончании биофака Харьковского университета уехал один Юра Шибаев (ныне – известный дальневосточный орнитолог), а я вот уже более полувека, с 1959 года, живу и работаю в Казахстане. Первые семь лет – в заповеднике Аксу-Джабаглы на самом юге страны (Западный Тянь-Шань), а все последующие – в академическом Институте зоологии, благодаря чему посчастливилось объездить значительную часть бескрайних казахстанских просторов – от Каспийского моря до гор Алтая. Горы Тянь-Шаня, особенно Западного, как первая любовь, навсегда остались самыми родными, но оказалось, что не менее прекрасны казахстанские степи и пустыни, особенно в период весеннего возрождения природы, когда цветущую пустыню и пустынейто не назовёшь.
Но давняя мечта – посмотреть, что же там восточнее, не давала покоя. И при первой же возможности в июне 1975 года, прямо посреди полевого сезона, я на две недели улетел во Владивосток, на защиту диссертации своего друга Юры. Леса, горы. Облачная в истоках реки Уссури и остров Карамзин в Японском море оставили неизгладимое впечатление, как и населяющие их прекрасные птицы, знакомые до этого только по коллекциям: мандаринка, широкорот, синехвостка, пёстролицый буревестник, колючехвостый стриж. Второй раз мне крупно повезло в 2010 году, когда весь июнь удалось провести на Байкале, проехав его южное побережье от Иркутска до Улан-Удэ, посетив горы Восточного Саяна.
И вот через пять лет мне повезло в третий раз. В августе 2015-го мы проводили в Алматы XIV Международную орнитологическую конференцию Северной Евразии – через 50 лет после проведения здесь аналогичной IV Всесоюзной. Описывать это событие здесь я не собираюсь, поскольку журнал «Ветер странствий» писал о ней в нескольких номерах.
Для меня важно то, что часть орнитологов, участников этой конференции, прямо отсюда, из Алматы, улетали на другую орнитологическую конференцию, посвящённую журавлям. Эта конференция под названием IV Международная научная конференция «Журавли Палеарктики: биология, охрана, управление» проходила 1–4 сентября 2015 года в далёком Даурском заповеднике в Забайкалье и также носила юбилейный характер, поскольку в этом году исполнилось 35 лет Рабочей группе по журавлям СССР (с 2000 г. – Евразии, или РГЖЕ, президентом которой я имею честь быть с 2007 г.).
О Итак, ночью 30 августа 2015 года мы вместе с Л. В. Маловичко вылетели из Алматы в Новосибирск. Это она, Людмила Васильевна, профессор Московской Тимирязевской сельскохозяйственной академии, предложила мне заманчивый вояж из Даурии в Монгольскую Гоби, где бывала уже не раз по приглашению и при содействии аспирантки ТСХА Цэгмид, проживающей в Улан-Баторе. Вдвоём они уже разработали интересный кольцевой маршрут, который вполне укладывался в недельный срок. Возможность увидеть Монголию (куда меня звали ещё в 1984 г., но «не срослось») была столь заманчива, что я ещё в марте взял самые дешёвые авиабилеты компании «Трансаэро». (Кто же мог предположить, что она именно в сентябре обанкротится?) В Новосибирске к нам присоединились коллеги-орнитологи Сергей Степанович Москвитин и Татьяна Константиновна Железнова (Блинова) и в 7 час утра 31 августа мы приземлились в Чите. Часовая прогулка по этому городу, в котором я был впервые, оставила чувство заинтересованности и желание познакомиться с ним поближе, но уже в 15 часов автобусом нас повезли в Даурский заповедник, на кордон Уточи (на берегу оз. Зун-Торей), до которого был неблизкий путь – около 250 км. Всю дорогу я размышлял о реликтовой чайке, которую именно здесь, на озёрах Зун-Торей и Барун-Торей, впервые в СССР добыл в 1965 и 1967 годах орнитолог А. Н. Леонтьев (1968), но неправильно определил как буроголовую, и только нахождение в 1969-м на озере Алаколь в Казахстане произвело настоящую сенсацию среди орнитологов – как открытие нового вида (Ауэзов, 1969, 1971). Очень хотелось посмотреть эти озёра, но орнитологи заповедника на мои вопросы ответили, что озера Барун-Торей уже нет – оно практически высохло. А вот Зун-Торей ещё заполнено, но колоний реликтовых чаек, которые посещали в 70-х годах Миша Головушкин с Машей Осиповой, а затем Роальд Леонидович Потапов, Виктор Анатольевич Зубакин, давно уже здесь нет…
В Уточи прибыли по темноте, уже ночью разместились в новом здании общежития. Под утро приехал Юрий Викторович Шибаев, и все четыре дня (по 4 сентября) мы жили в одной комнате и никак не могли наговориться, так как не виделись больше 10 лет. Здесь, в Уточи, всё новое: все эти строения построены буквально только что как Международная биологическая станция, и наша конференция – первая апробация этой станции в качестве места проведения научных конференций.
Биосферный заповедник «Даурский» был выбран местом проведения конференции как ключевое место обитания шести из семи российских видов журавлей, а также в знак признания его активной деятельности в области сохранения и изучения этой группы птиц как на национальном уровне, так и в составе Международного российско-монгольско-китайского заповедника «Даурия». В конференции приняли участие 53 специалиста, представлявших семь международных организаций и 37 национальных из восьми государств – от француза Алана Сальви (президент европейской РГЖ) и американки Мими Кесслер до японца Ю. Харагучи, китайских и монгольских коллег.
В рамках конференции участники представили доклады по современному состоянию популяций стерха (белого журавля), японского, даурского, чёрного, серого журавлей и журавля-красавки; по биологии в летний период, миграциям, зимовкам, разведению и реинтродукции отдельных видов журавлей, методам их изучения и экологического просвещения населения, актуальным проблемам сохранения местообитаний журавлей, включая аспекты «журавли и сельское хозяйство» и «журавли и туризм».
Отрадно было слышать о тенденции увеличения численности чёрного журавля не только в Приморском крае, но и в Японии, где зимует 80 процентов мировой популяции этого редкого вида. Благодаря долговременному мониторингу, прослежено постепенное увеличение численности чёрного журавля от нескольких сотен в 1960 году до 13 тыс. особей зимой 2014/2015 гг. В докладе китайских орнитологов, использовавших спутниковые передатчики на 13 чёрных журавлях, был показан их пролётный путь протяжённостью 2990 км из Китая в Идзуми, тем самым доказан факт зимовки этой популяции в Японии; при этом были установлены: наибольшая скорость полёта (108,9 км/час), максимальная высота (2440 м над уровнем моря) и время суток весенней и осенней миграции. В ряде докладов отмечено увеличение численности стерхов (белых журавлей) летом в Забайкальском крае и в Северо-Восточной Монголии. Анализ динамики численности на этих территориях позволил предположить существование отдельного пролётного пути с запада Якутии через Забайкалье и Монголию в Китай. Эта гипотеза вызвала большой интерес, в итоге в резолюции конференции отмечена необходимость специальных исследований по этому вопросу. Большой интерес вызвал доклад монгольских орнитологов по изучению экологии даурского журавля и разработке природоохранных мер в рамках выполнения международного проекта в Монголии, где прежде информация об этом виде была довольно разрозненной и нерегулярной. В Забайкалье значительно снизилась численность даурских журавлей (от 100 пар в 90-х гг. до 32–57 пар в настоящее время), что связано с засухой, наступившей в начале 2000-х годов. В то же время в нижнем Приамурье, где засуха была меньше, в последние 40 лет численность даурского журавля постепенно растёт.
Хотя акцент конференции был сделан на обзор результатов мониторинга азиатских видов (стерха, японского, даурского и чёрного журавлей), занесённых в Красную книгу Российской Федерации (2001) и Красный список МСОП (IUCN, 2015), более половины докладов были посвящены также современному состоянию популяций широко распространённых видов – серого журавля и красавки. При этом у серого журавля на обширном пространстве ареала – от Германии и Франции до Китая и Монголии – наблюдается тенденция увеличения численности вида, несмотря на негативное состояние популяций в отдельных районах, связанное с исчезновением мест обитания в результате развития экономики. Но состояние популяций второго широко распространённого вида – журавля-красавки – в большинстве мест его обитания вызывает тревогу: численность его сокращается под воздействием целого комплекса естественных и антропогенных причин.
Насыщенные заседаниями дни конференции чередовались с полевыми экскурсиями. Так, 2 сентября мы посетили дальний участок заповедника «Адон-Челон», расположенный в красивых местах даурского мелкосопочника. Это самый северо-восточный из семи обособленных участков заповедника и наиболее удалённый от центральной усадьбы.
Дорога к нему (через известную станцию Борзя), проходила по холмистым степям около 100 км и заняла у нас с остановками несколько часов. Птиц в степи было немного: в небе иногда кружили центральноазиатские канюки (они же – мохноногие курганники), с обочины дороги слетали монгольские жаворонки, напоминавшие внешним видом наших степных, и солончаковые жаворонки из рода малых жаворонков.
Около небольшого степного водоёма удалось увидеть на грязевых отмелях пролётных куликов – больших веретенников, турухтанов, фифи, щёголей, белохвостых песочников; здесь же плавали огари и пеганки; летали чибисы, озёрные и монгольские чайки.
Адон-Челон оказался одним из самых живописных участков даурской степи и напомнил мне Казахский мелкосопочник где-нибудь в районе Баянаула: такие же каменистые вершины остроконечных сопок с берёзовыми колками под защитой скал. Многие из скал имеют причудливые очертания, напоминающие животных и людей, и носят соответствующие названия: «Поверженные драконы», «Три богатыря», «Черепаха», «Каменная баба», «Старик». А название самого урочища Адон-Челон переводится с бурятского как «табун каменных лошадей». Над всем этим причудливым нагромождением высится гора Цаган-Обо, на вершине которой (около 1000 м над у. м.) – культовое сооружение, святыня бурятов. Говорят, по буддистским праздникам сюда стекается масса народа на поклонение. Но что поражало больше всего – так это буйное цветение вокруг, как будто это был не сентябрь, а май. Особенность даурской степи в том, что основное цветение растений приходится не на весну, а на конец лета, когда приходят дожди. А в 2015-м дождей не было до августа! Поэтому сейчас по-весеннему зелёные склоны мелкосопочника были покрыты целыми полянами белой дендрантемы, сиреневого гетеропаппуса, сон-травы, шлемника байкальского, подмаренника русского, горечавок, колокольчиков! Кроме них цвели: жёлтый курильский чай, Адон-Челон оказался одним из самых живописных участков даурской степи и напомнил мне Казахский мелкосопочник где-нибудь в районе Баянаула: такие же каменистые вершины остроконечных сопок с берёзовыми колками под защитой скал. Многие из скал имеют причудливые очертания, напоминающие животных и людей, и носят соответствующие названия очиток живучий, лапчатка пижмолистная, гвоздика многоцветковая, таволга водосборолистная, колокольчики узколистный и скученный, красоднев малый, эдельвейсы!
Здесь, в «Адон-Челоне», сотрудниками заповедника проложена экологическая тропа протяжённостью 3,5 км. Она делает красивую петлю, поднимаясь на вершины сопок и спускаясь в межсопочные понижения, причём издали вся тропа хорошо заметна не только по выложенным по её краям небольшим побелённым камешкам, но и по более однообразно тёмно-зелёной окраске травы на самой тропе, резко выделяющейся среди пестроцветья склона. Это следствие постоянного вытаптывания растительности сотнями ног во время прохождения туристических групп, которых просят идти строго по тропе! Это маленькое «открытие» поразило меня не меньше, чем цветущая в сентябре степь. Из текстов установленных вдоль тропы стендов можно узнать не только названия растений, но и много интересного и поучительного. Так, один из них повествует, что в этих местах в 1772 году побывал знаменитый учёный и путешественник Пётр Симон Паллас, который писал: «…не проходило часа, чтобы нас не беспокоили крупные животные: архары, волки, дзерены». Сейчас, спустя 240 лет, нас уже никто не побеспокоил за весь день… А о том, что здесь встречаются волк, корсак и косуля, нам поведали информационные стенды.
В последний день, 4 сентября, состоялась вторая экскурсия – на место высохшего озера Барун-Торей (где была когда-то колония реликтовой чайки) и по низменностям в поисках журавлей. На оставшихся разливах Барун-Торея, сохранившихся на местах подземных ключей, нам удалось наблюдать четырёх из шести обитающих в заповеднике видов журавлей – стерха, даурского, чёрного и серого. Даже чёрного, или монаха (Grus monachus), видели 96 особей, а даурского (Grus vipio) и серого (Grus grus) – сотнями. Одиночками видели также стерхов (Grus leucogeranus). Стаю красавок (Anthropoides virgo) из более чем 200 особей мы наблюдали на поле, где журавлей специально прикормили перед проведением конференции. Этот пример показывает возможность использования подкормки этих журавлей для гарантированного показа их туристам.
На этой экскурсии мы с Юрой Шибаевым ездили уже не в общем автобусе, а в машине Toyota Landcruiser, принадлежащей нашим монгольским коллегам – Цэвээнмядагу и Нямбаяру, с которыми уже вечером на этой же машине я должен был отправиться в Монголию. Цевэн и Ням, прекрасно знавшие эти места, показали нам много интересного, познакомили и с географией Барун-Торея и с его обитателями. Помимо уже названных журавлей пяти видов мы видели уток (огарей, пеганок), чёрных аистов, луней нескольких видов (в том числе восточного болотного), монгольских чаек, лебедей-кликунов, серых гусей и столь редких у нас сухоносов. А на участке сухой степи, совсем недалеко от Уточи, встретили стадо дзеренов – около 50 грациозных антилоп, похожих на наших джейранов (каракуйрюков), но без чёрной метки на белом подхвостье (за что у нас в Казахстане его называли бы «аккуйрюк»); они сохранились здесь только в заповеднике.
После этой экскурсии – быстрый обед в Уточи и погрузка в машину тех, кто уезжал в этот день в Монголию (Цэвээнмядаг Нацагдорж, Нямбаяр Батбаяр, Мими Кесслер, Лена Ильяшенко, Люба Маловичко, Таня Железнова, Цэгмид Намсрайжав и я). Остальные участники конференции автобусом возвращались в Читу, а некоторые оставались дожидаться своих авиарейсов здесь, в Уточи. Чуть было не пришлось остаться и мне, так как в последнюю минуту кто-то сказал, что без визы меня в Монголию не пустят. Заместитель директора заповедника Олег Горошко позвонил пограничникам, и они подтвердили, что без виз пропускают только граждан Российской Федерации. Я знал, что у Казахстана с Монголией также безвизовый режим, но действует ли он на территории соседней страны, уверен не был. И всё же Шибаев чуть ли не силой заставил меня поехать: «Не пропустят – вернёшься с этой же машиной». Всё это усугублялось тем, что границу надо было перейти не позже 17 часов и времени оставалось в обрез. Всю дорогу до пограничного пункта в пос. Соловьёвск меня терзали сомнения, а монгольские друзья по нескольку раз звонили своим знакомым, консультировались.
И только когда прошли паспортный контроль, я смог вздохнуть свободно и поверить, что я уже в Монголии.
После погранпоста часть нашей группы уехала микроавтобусом прямо в Улан-Удэ, где мы должны будем встретиться через три дня, а мы впятером продолжали путь в «Тойоте».
Наш трёхдневный маршрут от Соловьёвска до Улан-Батора пролегал по местам миграционных скоплений журавлей, хорошо известным нашим монгольским коллегам, и целью нашей поездки было знакомство с этими скоплениями и подсчёт количества журавлей в них. Кроме хозяев (Цэвээн и Нямбаяр) в поездке принимали участие Елена Ивановна Ильяшенко – исполнительный директор Рабочей группы по журавлям Евразии (главный организатор Даурской журавлиной конференции) и Мими Кесслер из Сент-Луиса (США), изучающая восточную дрофу (Otis dybowskyi) по проекту Central Asian Great Bustard Project уже десять лет (лет 5 назад она приезжала и в Казахстан).
На месте первой ночёвки на озере Калут утром 5 сентября мы наблюдали более тысячи пеганок (Tadorna tadorna), а в степи около него – несколько семей сухоносов (Cygnopsis cygnoides), по пять-шесть особей – родители с подросшим молодняком. В степи везде, как и в Даурии, цветёт гетеропаппус и что-то вроде серпухи, редкие кустики чия. Также везде группами и стаями до 50 особей встречаются монгольские жаворонки, а в одном месте – несколько монгольских земляных воробьёв (Pyrgilauda davidiana), которые, по словам Цэвээна, гнездятся здесь в норках. Вообще в первый же день моё представление о Монголии как абсолютной равнине, было развеяно в пух и прах: степь здесь была вовсе не равнинной, а холмистой, увалистой, с постоянными понижениями и подъёмами.
После села с очень разноцветными стенами и крышами – центра сомона Дашбалбар – мы вышли в долину реки Улдзы, которая течёт на север и впадает в оз. Барун-Торей, откуда мы едем. Здесь мы встретили первую восточную дрофу, сокола-балобана светлой окраски и чёрного аиста, а близ озерка Халба-нор в долине этой речки наткнулись на первое скопление журавлей: около 100 красавок, 43 даурских и 75 серых журавлей. На посевах близ с. Норовли – второе скопление (284 серых, 30 красавок и 8 даурских журавлей), примерно в 1 км – третье (20 серых, 44 даурских, 100 красавок).
Утром 6 сентября, после ночного дождя, в абсолютной тишине, отовсюду слышны были только голоса журавлей, причём красавки началикричать и разлетаться с мест ночёвки раньше других журавлей, уже в 5 час 40 мин. Ночевали они отдельно от даурских – в 3–4 км. После утреннего разлёта на полях в подзорную трубу насчитали 609 красавок, 129 даурских и несколько десятков серых журавлей; последние разлетались парами, причём некоторые из них танцевали. На полувысохшем озерке с берегами, поросшими красной травой (см. фото), держалась семья лебедей-кликунов (Cygnus cygnus), около100–150 огарей (Tadorna ferruginea) и несколько десятков мелких уток. А в центре сомона Норовли, где мы обедали, в одном из дворов был целый сад из обильно плодоносящих кустов облепихи – нечастое явление в степном посёлке. В самой степи почти в каждой небольшой котловинке нам попадались местные пары и семьи даурских журавлей.
Вскоре после Норовли, около 17 часов, начался подъём к реке Онон. Солнце припекало почти как летом, было жарко. Здесь встретили первых даурских галок, в стае из 15 птиц был в основном молодняк. К 19 часам поднялись на хребет Баян-Бурт, с которого открылась обширная котловина с небольшим озерком посередине. Урочище Баян-Бурт – Рамсарская территория (не только озерко-болотце, но и вся обширная долина). На воде здесь десятка полтора лебедей-кликунов, стаи уток, с полсотни больших веретенников (Limosa limosa), ещё какие-то кулики, лысухи, чирки. А на степном участке 15 дроф (Otis tarda dybowskyi), пасущихся вразброс на расстоянии около 100 м! Здесь же – две пары даурских журавлей, у одной из них два больших птенца. А на неубранном поле пшеницы (она здесь очень низкорослая!) пасутся журавли: 82 серых, 74 даурских и один чёрный, или монах (Grus monachus). Примерно в 2 км от них вытянулось в одну линию на протяжении 300 м скопление журавлей-красавок из 648 особей!..
Ночь на 7 сентября мы провели на реке Хурх, на месте стационара Института общей и экспериментальной биологии Монгольской академии наук, в котором работает Цэвээн. Утром нам повезло – увидели семь стерхов (Grus leucogeranus) и даже одного благородного оленя – самка кормилась на лугах в окрытой долине реки, где не было и признаков леса. По словам Цэвээна, они заходят сюда с лесостепных участков, расположенных севернее, в соседних хребтах. Здесь же он сам видит марала впервые. Посмотрели и посчитали последнее скопление журавлей (153 даурских, 139 серых и более 500 красавок).
Выйдя на трассу во второй половине дня, мы направились на запад – в Улан-Батор, куда и прибыли на закате. Последним, самым сильным впечатлением стал посещённый по пути мемориал Чингисхана – более величественное произведение рук человеческих трудно себе представить. Величие правителя подчёркивает скромная фигурка его матери, стоящая далеко-далеко внизу и едва различимая с высоты памятника.
Продолжение следует
