Между ишаком и медведем

Макс Ле
Я ПОСМОТРЕЛ КУЧУ ФИЛЬМОВ И МУЛЬТФИЛЬМОВ ПРО МЕДВЕДЕЙ И ТАК ВДОХНОВИЛСЯ ТЕМОЙ, ЧТО РЕШИЛ САМ СОЗДАТЬ КАКОЙ-НИБУДЬ ВИДЕОШЕДЕВР С МЕДВЕДЕМ В ГЛАВНОЙ РОЛИ. К ОСУЩЕСТВЛЕНИЮ СВОЕГО ПЛАНА Я ПОДОШЁЛ СЕРЬЁЗНО, ВО-ПЕРВЫХ, ЗАРУЧИЛСЯ ПОДДЕРЖКОЙ ДИРЕКТОРА ОДНОГО ЗАПОВЕДНИКА, А ВО-ВТОРЫХ, ПРИОБРЁЛ ПО СХОДНОЙ ЦЕНЕ ДОХЛОГО ИШАКА.

Ишак уже был не первой свежести, поэтому первоначальная цена скромно укладывалась в стоимость одной бутылки спиртного напитка местного производства, которая была тут же употреблена по прямому назначению вместе с владельцем ишака – моим старым товарищем по случаю открытия съёмочного сезона. Но в процессе мероприятия товарищу цена показалась недостаточной, и он повысил её вдвое, послав меня ещё за одной бутылкой. Уже обсуждался вопрос о поднятии цены втрое, но наш третий товарищ – водитель уазика, на котором мы должны были отправляться на съёмки, решительно пресёк торг. Мы загрузили дохлого ишака и поехали в заповедник.
На нашу беду в это время на научной базе коллектив заповедника отмечал день рождения жены директора. По правилам мы должны были засвидетельствовать имениннице своё почтение и заодно организовать от имени директора радиограмму на дальний кордон, в районе планируемых съёмок. Нас приняли радушно, но заставили пройти три суровых испытания, необходимых для всех, кто хочет снимать медведей. Директор сказал тоном, не допускающим возражений:
– Сейчас мы проверим: можно ли пускать тебя на медведя! – и налил мне полный гранёный стакан водки. Ударить в грязь лицом было никак нельзя, и я успешно прошёл испытание. Второе испытание заключалось в полной утилизации полного подноса бешбармака. Когда мы справились и с этой задачей, директор сказал с доброй усмешкой:
– Теперь я наполовину уверен, что тебя можно пустить на медведя! – И чтобы убедиться в этом окончательно, он налил мне ещё один гранёный стакан водки.
Я не знаю, как могло получиться, но, честное слово, я выполнил все условия по-геройски: не падал, песен не пел, не лез ни к кому целоваться и даже смог вполне осмысленно участвовать в радиопереговорах с егерем с дальнего кордона.
– Сейчас к тебе приедет научный сотрудник снимать медведей. Прими и помоги во всём.
Я помню, как поблагодарил директора и вежливо со всеми попрощался, помню, как сел в машину, помню запах ишака, который за прошедшее время стал ещё ароматнее, а больше ничего не помню. А мне потом рассказывали, когда нас с ишаком на кордоне выгрузили из машины и уложили рядышком на травку, егерь никак не мог понять: «А кто из них научный сотрудник?»
…Представиться егерю я смог только следующим утром. Мы на лошади оттащили тушу ишака в ближайшее ущелье, и в первую же ночь на неё вышел медведь. Я установил скрадок в пятидесяти метрах от привады и стал ждать: может быть, медведь выйдет ещё засветло: на закате или на рассвете. Но не тут-то было, медведь вышел в 12 часов ночи, в полной темноте, и снять, конечно, ничего не удалось. Я вспомнил массу замечательных ночных съёмок с помощью инфракрасной подсветки из фильмов ВВС и решил повторить подвиг – моя камера ночью доставала на шесть метров, поэтому на следующий раз я поставил скрадок в шести метрах от туши ишака.
Медведь пришёл, как по расписанию, в 12.00. Метрах в пяти от палатки я услышал его недовольное сопение. Он с шумом втягивал воздух. Думаю, мой запах ему не понравился. Возможно, он перебивал тонкий аромат, исходивший от осла. И тогда медведь решил объяснить, кто в доме хозяин. Он вдруг заорал на всё ущелье, громко, как пьяный сапожник, и начал тяжело прыгать вокруг палатки! Если он решил меня напугать, то нужно сказать, это ему удалось! Я забыл про свою камеру, схватил спальный мешок и прижал к лицу. Я так рассуждал: медведь чует запах, но не может сообразить, где враг. Возможно, ему не хватает способности к абстрактному мышлению, чтобы сообразить, что враг внутри палатки, но если он услышит звук моего дыхания, то сразу поймёт где я. Одновременно мне пришлось укутывать спальником своё сердце, так как его стук, мне кажется, был слышен в соседнем ущелье.

Наконец, медведь не без оснований заключил, что достаточно уже напугал меня и приступил к трапезе! Тут мне стало ещё хуже. Кости ишака ломались с таким хрустом, мясо отрывалось от туши с таким смачным чавканьем, что мне не пришлось особо напрягать воображение, чтобы представить себя на его месте. Я почувствовал сострадание и почти братскую симпатию к моему мёртвому товарищу по приключениям, безмолвно переносившему все издевательства, которые вытворял с ним медведь. Однажды нас уже перепутали, и мне очень не хотелось, чтобы это случилось снова.
В конце концов, медведь, должно быть, решил, что ужин перестаёт быть томным, от того, что где-то рядом непонятный враг источает неприятный запах и поволок ишака куда-то вверх по склону.
– Слава богу, – шептал я, уткнувшись в спальный мешок. – Вали отсюда!
Утром к палатке приехал на мотоцикле старший научный сотрудник заповедника, выслушал историю и сказал:
– Ты в своём уме? Дай нашему Тарзану кусок колбасы, а потом подойди и отбери? Что будет?! А это не собака, это медведь!
Я не стал проводить на кордоне эксперименты с колбасой и собакой. Я и так хорошо уже представлял, что будет!